Йозеф Рот - Дороги еврейских скитаний

На два миллиона семьсот пятьдесят тысяч российских евреев приходится 300 тысяч организованных рабочих и служащих; 130 тысяч крестьян; 700 тысяч ремесленников и представителей свободных профессий. Остальные — это: а) капиталисты и «деклассированные», проходящие по разряду «непроизводительных элементов»; б) мелкие торговцы, посредники, агенты, разносчики — все, кто ничего не производят, но считаются пролетарскими элементами. Полным ходом идет колонизация — отчасти на американские деньги, которые до революции шли в основном на колонизацию Палестины. Еврейские земледельческие колонии существуют на Украине, под Одессой, под Херсоном, в Крыму. После революции 6 тысяч еврейских семей было привлечено к сельскому хозяйству. В целом еврейским крестьянам выделено 102 тысячи десятин земли. Одновременно евреев приобщают к «индустриализации»: нанимают «непроизводительный элемент» на заводы и фабрики и обучают молодежь в еврейских «профтехучилищах» (их около тридцати) рабочим ремеслам.

Во всех населенных пунктах с большой долей еврейского населения открыты школы с преподаванием на еврейском; только на Украине в еврейских школах учатся 350 тысяч детей, в Белоруссии — около 90 тысяч. На той же Украине действуют 33 судебных палаты с судопроизводством на еврейском; здесь есть еврейские председатели окружных судов и отряды еврейской милиции. На еврейском языке выходят три крупные газеты, три еженедельника, пять ежемесячных журналов; существует несколько государственных еврейских театров; высокий процент составляют евреи в высших школах и в коммунистической партии. Количество молодых еврейских коммунистов составляет 600 тысяч.

Уже эти цифры и факты показывают, как подходят в Советской России к решению еврейского вопроса: с нерушимой верой в непогрешимость доктрины, со слегка наивным, расплывчатым, но благородным и чистым идеализмом. Что предписывает доктрина? Создать национальную автономию. Но для того чтобы выполнить этот наказ, евреев нужно сперва превратить в «рядовое» национальное меньшинство наподобие, скажем, грузинов, немцев и белорусов. Нужно изменить неестественную социальную структуру еврейской массы, превратить народ, занимающий первое место в мире по количеству нищих, «получателей американских пособий», попрошаек и деклассированных, в народ с общепонятным лицом. А так как жить этому народу предстоит в социалистическом государстве, нужно весь его «мелкобуржуазный и непроизводительный элемент» окрестьянить и опролетарить. И в конце концов, выделить ему закрытую территорию.

Эксперимент такого масштаба, конечно, невозможно выполнить за какие-то несколько лет. Свобода передвижения пока не очень заметно улучшила положение нищих евреев. И сколько бы их ни переселялось на новооткрытые территории, старые гетто по-прежнему переполнены. При этом, мне кажется, еврейскому пролетарию живется хуже, чем всем остальным. Самыми мрачными впечатлениями я обязан прогулкам по Молдаванке, еврейскому кварталу Одессы. Тяжелый туман нависает здесь над тобой, как судьба; вечер здесь пахнет бедой, восход луны отдает злой насмешкой. Здешние нищие — это не просто обычная городская декорация; здесь они трижды нищие, потому что здесь они у себя дома. В каждом доме помещается пять-шесть-семь крохотных лавочек. В каждой лавке живут люди. Под окном, оно же дверь, стоит рабочий стол, чуть дальше — кровать; над кроватью висят люльки с младенцами; и горе качает их и баюкает. Вот идут с работы здоровенные неуклюжие мужики — еврейские портовые грузчики. Среди своих худосочных, слабых и бледных истеричных собратьев они выглядят чужеродно: словно дикое варварское племя, по ошибке затесавшееся к древним семитам. Все ремесленники работают до глубокой ночи. Из окон сочится мутная желтизна. Эти странные плошки излучают не свет, а какую-то мглу с белесой сердцевиной. Они не состоят в родстве с благодатным огнем. Они души тьмы…

Революция не считает нужным задаться старинным и, в сущности, главным вопросом: образуют ли евреи такую же нацию, как любая другая? или они представляют собой нечто большее — или меньшее? религиозную? родовую? сугубо духовную общность? можно ли смотреть на народ, сохранившийся в течение тысячелетий только благодаря своей вере и особому статусу в Европе, как на обычный «народ», вне зависимости от его вероисповедания? возможно ли в этом конкретном случае разграничение между церковью и национальностью? допустимо ли из людей с наследственной склонностью к умственной жизни делать крестьян? из крайних индивидуалистов — индивидуумов с коллективистским сознанием?