Игорь Шумейко - Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России

Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитания моего сына, на то, чтобы мало-помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния…»

Замечаете, Наполеон рисует 1812 год — именно как последнюю битву истории, то есть… Армагеддон. Установление «вечного мира», единого общего государства, наверно и правительства, или европейского надправительства, все это — верные признаки «конца света», «царства Сатаны», обыгрываемые вплоть до сегодняшнего популярного фильма «Омен»… И, получается, русские угадали Антихриста — кто, подгоняя его имя под «666», кто, обходясь без этого. Типично русский ответ — на все развернутые страницы стройных комароносо-неподтачиваемых доказательств (например, выгоды единого мирового правительства)… — пристально посмотреть, да не на сами формулы-доказательства, а в глаза автору и сказать: «А ведь ты врешь, паскуда!». И русской удачей, правда, очень редкой, бывало услышать сокрушенное: «Да, вру».

В этой, как и некоторых других главах книги, я, преимущественно, пытался сказать о «внутреннем Апокалипсисе», об апокалиптических бурях в душе участников событий. Но надо признать, что существует давняя традиция отыскивать внешние, физические, зримые знамения «конца света», то самое «небо свернувшееся, как свиток» . Какое небывалое, или скажем — редкое физическое явление могло бы приблизиться к этому в 1812 году? Кроме знаменитой «кометы 1812 года» — небесного объекта, появившегося в феврале 1812 года, как говорили — «в предупреждение»?

Без сомнения — это сентябрьская буря в Москве, буря, объединившаяся с пожаром, вызвавшая его. Москвичи помнят ураган 1998 года, и еще пару — однако, все они, как правило, сопровождаются столь же сильными ливнями. А ураган 1812 года был сухим, сильнейший ветер перебрасывал головешки и даже горящие доски через Москва-реку (пожар, как считается, начался в Замоскворечье). В Москве и ранее случались пожары, но сила и скорость того были действительно необычными. Французский генерал-интендант Дюма: «Шум пожара можно было уподобить только реву волн — это была настоящая буря в огненном море. Мы стали бивуаком на опушке леса, откуда смотрели на это истинное подобие ада. Весь громадный город представлял одну сплошную огненную равнину, пылали небо и весь горизонт».

А русская армия в ту ночь совершала главный, как признается военными историками, маневр войны 1812 года, так называемый «Тарутинский фланговый марш-маневр» . Продолжая движение на восток, пройдя Москву от Киевской до Казанской дороги, и пройдя по последней до Бронниц, армия резко поворачивает на юг и, обходя Москву, идет в сторону Калужской губернии. Подобные по рисунку маневры ночью — опасны, запрещались тогдашними военными теоретиками. Ночной маневр, да еще со сменой дорог — угроза хаоса. Армия при тогдашних коммуникациях и связи могла просто потеряться, разбрестись, заблудиться и утром в таком разбросанном состоянии — быть добита противником. Но… Московский пожар помог нашим совершить этот сложнейший маневр. В 80 километрах от тогдашней границы Москвы, русская армия прошла той ночью в свете пожара. И если французы чувствовали себя, как вспоминал генерал Дюма — в аду, то русские (издали) — видели ад и догадывались, кто там сейчас «изжаривается».

Предыдущая глава, надеюсь, показала некоторые особенности русской эсхатологии, нашего восприятия Апокалипсиса. Ближе к завершению книги будет сказано и о советской эсхатлогии, не совпадающей, да и не обязанной совпадать с русской.

Некие юмористические ощущения.

Вышерассмотренный пример «Апокалипсиса 1812 года» рисует картину народа, уверенно идущего под водительством Судьбы. Ведание, ведение своего будущего — как бы разлито во всем народе, потому, кстати, Отечественная война 1812 года и убедила Льва Толстого в стихийности хода истории вообще. А это стихийное, разлитое во всем народе знание, или чувство (интуиция): что и как надо делать… — оно, по-моему, имеет одно интересное следствие: у нас нет такого уж сверхпиетета перед отдельными «пророками», личностями, вещающими о будущем. Их, «вещих», конечно, почитают или опасаются, но… наравне с прочими колдунами, и берегинями, чародеями, ведьмами (тоже по происхождению — «ведающими»). Их власть — не абсолютна, и у настоящего «добра молодца» всегда есть возможность потягаться, исхитриться и победить «вещунов». Это, подчеркну, — отнюдь не строгий тезис, а некоторое ощущение, базирующееся на примерах… вплоть до школьного. Оттолкнуться можно и от известного стихотворения Пушкина: «Как ныне сбирается Вещий Олег…» («Вещий» — Олег и по летописям)