Игорь Шумейко - Апокалипсис в мировой истории. Календарь майя и судьба России

И тот «финляндский парадокс», набирание хорошими отношениями с СССР очков и преимуществ Финляндией на Западе, это, по сути, заработок в роли переводчика, некоего «медиума»: «Вы там, за морями, почти потеряли представление, с кем вы соперничаете а мы тут рядом, видим, ощущаем, контролируем ситуацию, мы умеем вести дела с источником ваших страхов…»

Потому и в моих «финских картинках» довлеют зрительные, осязаемые, фактурные моменты.

Мой внешторговско-финляндский роман исходной точкой имеет, наверно, ту же Олимпиаду.

В 1978 году, когда я на своем факультете экономической кибернетики Московского института управления сдавал сессии, и кроме повышенной стипендии (50 рублей как отличнику), весьма смутно представлял, какие еще могут быть жизненные призы и вехи…

Так вот, в один из дней того 1978 года, в Москве, по Кутузовскому проспекту проезжал в Кремль Леонид Ильич Брежнев (его квартира была, кажется в доме № 26) и… возле дома № 7 он заметил длиннющую очередь.

На «правительственной трассе» понятно, и быть не могло каких-нибудь там «чертановских гастрономов», или «обувных в Свиблово», где такие давки по случаю конца месяца/квартала и «выброшенного» финского или югославского «дефицита», мягко говоря, имели место.

Потребовавшему объяснений генсеку, сообщили, что толпа у дома № 7 по Кутузовскому проспекту, можно сказать — самая наша элита.

Расположено здесь, в доме № 7 — ВО «Внешпосылторг», где все советские граждане, по каким-то причинам получившие на руки валюту (загранкомандированные, спортсмены, артисты…) сдавая ее, получают те самые «чеки Внешпосылторга» . На которые потом можно приобретать в знаменитых магазинах сети «Березка» (в Ленинграде, кажется, это были « Альбатросы ») джинсы, обувь, дефицитные продукты… (см. «Торгсин», «Мастер и Маргарита»).

Рутений. Штрихи к коду

Некоторые правила арифметики и попытки их объезда в СССР 1960–1980 годов

От булгаковского «Торгсина» я могу протянуть вполне реальную цепочку фактов, рисующих политику СССР с очень своеобразной точки. Сначала были «боны», потом «чеки бесполосые», «чеки с полосой»… Идея была такая: наши, покупая шмотки и т. д. за границей, во-первых, оставляют там сумму магазинной наценки (10, 20, а то и 70 %), во-вторых, сгорбленные и потные с этими чемоданами-баулами на границах и таможнях рисуют политически неприглядную картину. А если все это закупит оптом, у производителей, наш «Внешпосылторг», привезет сюда, то граждане могут поменяв валюту (самостоятельно хождение которой на территории СССР по-прежнему каралось расстрельной статьей) на чеки ВИТ, спокойно купить это в спецмагазинах «Березка». Плюс — иностранные гости, также поменяв валюту, смогут обслуживаться, отовариваться здесь на привычном для себя уровне.

Но оказалось, что… не все то, что НЕ рубль уже и «валюта» (в понимании булгаковского швейцара). Люди приезжали с очень разными, разноцветными бумажками. И собирая все в общую кучу, «Внешпосылторг» вскоре убедился, что достойного товара на все чеки никак не купить. Тогда и было принято решение, сообразное с четырьмя правилами арифметики. Разделить. Если ты сдал доллар, фунт, франк (в общем СКВ, свободно конвертируемую валюту) — получаешь чек ВПТ без диагональной полосы и идешь к одному прилавку. Если сдал монгольский тугрик , йеменский риал или северокорейский вон — получаешь чек с полосой и идешь… к другому прилавку, наполнение которого быстро приближалось к общесоветскому магазинно-рублевому.

И тут последовал очень характерный демарш представителей братских соцстран и братских партий. Сначала на секретаря ЦК Бориса Пономарева, курировавшего их дела, а затем и на Генерального, поступил протест: «Как же так, мы, представители именно ваших братских народов и партий, дискриминируемся в магазинах «Березка», в сравнении с капиталистическими представителями?» И «полосность» чеков ВПТ опять отменили. Опираясь на совсем уже иезуитскую промежуточную единицу перерасчета: «инвалютный рубль», попытались на переходе к нему, «инвалютному рублю», ввести повышенные коэффициенты для СКВ. В 1980-е годы он равнялся — 4,6 и некоторые западные ехидные корреспонденты спрашивали: а не является ли этот перерасчетный коэффициент СКВ к инвалютному рублю — математическим отражением истинного курса рубля (равнявшемуся тогда на последней странице газеты «Известия», по прежнему — гордым 62 копейкам за доллар США).