Филипп Грибанов: Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы

Спросите любую женщину, какие недостатки она готова мужчинам прощать? У доброй половины на лице в лучшем случае обнаружатся лишь потуги отыскать в воспаленном сознании хотя бы одну мужскую слабость, с которой она готова не бороться, а в худшем — сверкнет «глубокая» мысль о том, что не ОНА, Женщина (с большой буквы «Ж»), а ОН, мужчина (с малюсенькой «м», естественно, от всем известного слова), обязан носить ее на руках, пестовать, лелеять и ублажать. А что она? Ей выпала козырная карта — она родилась с «непохожей» писей, а следовательно, «ей можно все!».

И разве ж они, дурехи, задумываются, что черепная коробка терпящего человека сродни паровому котлу, который рано или поздно разорвет так, что диапазон поражения осколками нельзя будет и спрогнозировать.

«Двери» наших (с Кириллом) мозгов «посрывало с петель», и посрывало, надо сказать, давно. Два паровых котла разлетелись на миллионы крошечных частиц убойной мощи, которые и по сей день витают в воздухе Москвы, непримиримо разя всякое отъявленное хамство. И поэтому, всегда пребывая в прекрасном расположении духа, извлекая пользу из диалога с любой женщиной и на любую тему, отбрасывая предрассудки и стеснение, мы ползем на амбразуры, играем до победного, потому что ничто так не радует душу, как миг, когда тело противника вжато в татами.

Бар-клуб «Хамовники». Улица Льва Толстого. Город Москва, 7 июля 2006 года. Мы гуляем компанией. Настроение превосходное, хотя место не ахти себе. Вокруг танцпола в едком воздухе душного помещения расставлены столики для отдыхающих, над которыми, кажется, нависла мокрая от людского пота пелена. Мы выпиваем у стойки бара в бильярдной, делая периодические набеги в танцевальный холл (назовем так), чтобы обнаружить наличие интереснейших вариантов. И вот наконец-то мое внимание привлекает пестрая компания, расположившаяся за двумя сдвинутыми столами, полностью уставленными разной снедью и выпивкой. За трапезой были замечены аж пять девочек. Как потом оказалось, еще трое «отвисали» на танцполе. Сделав в мозгу зарубку, вырвавшись из смрада, я поведал Кирюхе преинтереснейший факт наличия за одним столом никому ненужных девочек, да еще и в таком количестве. Это не могло нас не порадовать, и в предвкушении интересного вечера я отплыл обратно в прокуренное помещение, где уже надрывалась голосистая дива с извечным «ветром, который дул с моря и навевал беду». Как потом оказалось, беду певичка или ветер, а может, общими усилиями, но все-таки накликали. Слава богу, не на наши головы, а на черепушки тех, кто… но обо всем по порядку.

Улыбаясь (хотя и говорят, что улыбка у меня хитрая, я всегда стараюсь быть приветливым в отношении к людям, особенно незнакомым), подхожу к приглянувшейся компании и, наклонившись к уху ближайшей девочки, изрекаю:

— Привет! Меня Филипп зовут, а тебя как?

— Аня.

— Очень приятно!

Прошлись по стандартам, отработали основную программу.

— Аня, а как ты думаешь, могут ли два мужчины заинтересовать восемь женщин? — продолжил я.

— Нууу, я даже не знаю, — смеясь, ответила моя собеседница.

— Мы с приятелем решили к вам присоединиться, но, естественно, не можем сделать это без вашего согласия, поэтому поговори, пожалуйста, с подругами, и если совместно вы разрешите, то мы с радостью составим вам компанию.

— Договорились, — расплылась в улыбке Анечка.

— Окей, я тогда подойду позже.

И я отчалил допивать пиво. Надо заметить, что, почему-то веря в их положительный ответ, я был настолько озабочен тем, как выстроить общение, чем заинтересовать, что даже не вспомнил о двух типах «договоренностей»: общечеловеческой и женской. И мне это упущение аукнулось, но чуточку позже.

Прошло минут 20, и мы решили, что настала пора насладиться благосклонной реакцией милых фей на наше предложение, и смело двинулись в направлении девичьего застолья. Улыбаясь (ну что вы пристали — привык я улыбаться, пусть и с хитрецой), я подошел к своей новой знакомой Ане, а Кирилл расположился в стане подруг, сидящих напротив.

— Мы можем-таки к вам присоединиться? — начал я.

На лице собеседницы нарисовалась гримаса, являющая собой нечто среднее между «ну-вот-опять-этот-придурок» и «а-мы-разве-знакомы».

Я был в абсолютнейшем замешательстве. Меня обуяло такое чувство, что мой язык застрял между этими двумя Аниными мыслями. Осторожно, чтобы не испортить вкусовые рецепторы, я высвободил язык и изрек:

— Аня, может, я чего-то не понимаю… но мы вроде договорились, что вы ответите на вопрос: «Можно ли к вам подсесть?»