На следующей фигуре Сальхов вновь начал скандалить, получил замечание от судьи, тем не менее продолжал выкрики. Панин отдавал себе отчет, что результат этой части программы, скорее всего, был предрешен с самого начала. Дело в том, что состав судейской коллегии был подобран самым неблагоприятным для него образом — в нее вошли два шведа и швейцарец, личный друг Сальхова. В общем, как и следовало ожидать, шведа вытащили на первое место по итогам первого дня соревнований. Назавтра было назначено исполнение специальных фигур. Их рисунки с объяснениями также предоставлялись судьям накануне. Когда Сандерс передал фигуры Панина судьям, те единогласно заявили, что одна из них просто невыполнима или в рисунке кроется какая-то ошибка. Сандерс подтвердил, что все будет исполнено в точности по чертежу. Так и вышло. Все фигуры были отработаны идеально: конечная линия сливалась с начальной без зазора. Разглядев фигуры до старта, и Сальхов, и ближайшие конкуренты просто отказались от выступлений — сдались без боя. Судьям ничего более не оставалось, как поставить Панина на первое место. Он получил 219 баллов из 240. Это было олимпийское «золото»!
Технарь
В жизни Панина была еще одна Олимпиада — 1912 года в Стокгольме. Но туда он отправился в качестве стрелка из пистолета. Да-да, он был не только отменным фигуристом, но и великолепным стрелком (а помимо этого, как указывал в анкетах, занимался серьезно футболом, велоспортом, теннисом, фехтованием, греблей, парусным и лыжным спортом).
О стокгольмской Олимпиаде, ставшей для него менее удачной (он занял 8-е место в личном зачете и 4-е — в командном), у него сохранились воспоминания как о чем-то сумбурном. «Мы прибыли довольно поздно, — рассказывал он, — когда город уже был наводнен иностранцами и все гостиницы переполнены. Наше руководство не позаботилось своевременно об удобном размещении, и поэтому всем нам пришлось остаться жить на пароходе. Вообще организация нашей поездки оказалась ниже всякой критики. Все как будто нарочно было направлено на то, чтобы подорвать возможность успешного выступления». В общем, что говорить: на той Олимпиаде нашим отличиться не удалось.
А дальше завертелись события, которые отодвинули спортивную жизнь в сторону. Началась Первая мировая, затем грянула революция. Панина назначили инструктором всеобуча по лыжам, велосипеду и фехтованию, затем — инструктором по лыжам для комсостава стрелковой дивизии имени товарища Киквидзе. И все-таки в 1930-м он возвращается на каток — руководит кружками инструкторов фигурного катания. Через три года начинает преподавать в Институте имени Лесгафта и становится руководителем школы мастеров фигурного катания. Его наставления, в том числе начинающим фигуристам, передавались чуть ли не из уст в уста. Вот одно из них, сохранившееся в архиве Лидии Киселевой: «Когда вы обзавелись хорошими коньками, привинченными к плотно сидящей обуви, и в соответствующем одеянии идете на каток в первый раз испробовать свои силы, не забудьте одного: ни одно искусство не дается сразу; искусство катания на коньках не составляет исключения; только редкие лица, одаренные исключительными способностями к этому спорту, не испытывают хотя немного горьких мытарств в преддверии грядущего наслаждения. Поэтому не смущайтесь, если первые шаги ваши будут совершенно неудачны, не разочаруйтесь, если сначала у вас ноги будут подвертываться или разъезжаться в разные стороны, и не приходите в отчаяние, если при каждом движении вас будет манить непреодолимое желание стать на четвереньки: при некоторой настойчивости и при помощи более опытных друзей непослушные конечности обыкновенно вскоре приходят в должное повиновение, и начинающий может кое-как держаться на ногах».
Отдельные советы у него имелись и для более опытных фигуристов. Эти рекомендации сохраняют свою актуальность и до сих пор востребованы начинающими тренерами. По мнению специалистов, никто так глубоко и обоснованно не разработал вопросы теории и методики фигурного катания, как это сделал Панин. «Он досконально изучил технику катания, — говорит Лидия Киселева. — Он не только сам себе сочинял невероятные фигуры и придумывал модели коньков, которые до сих пор остаются эталоном. Он был самый настоящий технарь». Но при этом думавший и о красоте исполнения номеров. Он говорил, что главный залог успеха — живость катания: «Само собою разумеется, что все самые эффектные и трудные вещи обязательно включаются в программу и составляют основание ее. Таких гвоздей обыкновенно не бывает слишком много. Сюда относятся трудные прыжки, пируэты всех родов. Хорошее исполнение подобных фигур само по себе настолько поражает глаз зрителя, что пренебрегать ими нельзя».
Читать дальше
