Юлия Идлис - Рунет. Сотворенные кумиры

Сейчас я не могу себе этого позволить. Потому что написать «Таня сказала то-то. Мама сказала то-то. А Петя пришел и все испортил» я не могу: придет 60 обсосов, и 20 из них узнают, кто такой Петя, а потом спросят у Пети, так ли было на самом деле.

Подзамочных записей у меня не так много. В последнее время стало чуть больше, потому что стал очевиден разрыв между ближним кругом и дальним. Раньше в мой ЖЖ нельзя было прийти сильно со стороны — все так или иначе были знакомы, всех так или иначе касалось то, что происходит со мной. А сейчас разрыв очень велик. Не помню, когда он возник, но помню, что про некоторые важные вещи я так и не написала. То есть такую роскошь, как, например, писать про мальчиков с именами, я не могу себе позволить. С какого-то момента ты не можешь себе позволить просто писать о твоих мальчиках. С какого-то момента ты не можешь позволить себе постить фотографии твоих друзей, потому что их на улице узнают.

Я вот однажды влюбилась в мальчика, и в первый и в последний раз завела себе группу Custom, и написала два поста про этого мальчика. В группу входили десять девочек, и я писала там про секс. Это был первый и последний раз, когда я писала посты про секс. Почему? Наверное, по той же причине, по которой в сети нет ни одной моей обнаженной фотографии. Хотя это даже принятая практика — та же marta_ketro очень любит себя обнаженной фотографировать. Но у меня строгое воспитание. Ну правда, строгое. Я знаю, что, если моей маме когда-нибудь пришлют на это ссылку, моя мама покроется пунцовым, и больше мы разговаривать не будем никогда. У нее нет доступа к интернету, слава богу. Все, что она узнает, она узнает в пересказах.

Вроде ты существуешь в неком собственном коконе, лишние люди к тебе не ходят. Но когда ты попадаешь в 30 самых популярных постов по рейтингу «Яндекса», это разверзает под тобой хтонические глубины какие-то, и оттуда лезет реально всякая шваль, сквозь эти трещины. Когда ты попадаешь в какие-нибудь своды и рейтинги, к тебе приходит какое-то адово воинство и начинает тебя купать в дерьме, не зная о тебе ни единого верного факта. И потом они уносятся куда-то в свои дебри и расползаются, как призраки в фильме «Привидение», по углам, и там, значит, обсуждают и мусолят, что вот какая же ты столичная блядь.

Существует жанр, придуманный Линор, который мною по-детски у нее сплагиачен и обозван «мелким жемчугом», — то, из чего выросла ее «Недетская еда». Где прелесть персонажей состоит именно в том, что из записанных за ними на протяжении нескольких лет слов и складывается их характер. Когда закрываешь книжку, ты можешь про каждого, кто в ней процитирован, рассказать порядочную историю. Притом что там вообще нет ни одного факта биографии, ничего — просто люди что-то говорят, и она за ними записывает. Ты закрываешь книжку и видишь их, как живых, а в какой-то момент знакомишься с ними, с живыми, и у тебя есть возможность сверить впечатления.

Мне интересно не придумывать каких-то персонажей, мне интересно за ними именно записывать. До 2005 года у меня в ЖЖ было очень много конкретного про меня. Как меня кроет от несчастной любви, кто что сегодня ел на ужин, как меня мама ругала. Потом этого стало все меньше и меньше, потому что это никого не интересует. Правда, не интересует. А при условии, что это все читает и твоя несчастная любовь, и его родители, и девушка твоей несчастной любви, и вся учебная часть, тебе с какого-то момента просто себе дороже это писать. Поэтому лучше писать про другое.

Можно писать на группу из десяти человек. Но группе из десяти человек ты все равно расскажешь все лично за чашечкой чая. Мне трудно с подзамочными записями на группу, потому что у меня стоит вопрос — зачем тогда это писать. Если не всем — значит, это никому не надо.

И потом, ЖЖ — это такая история, из-за которой тебе перестают рано или поздно звонить друзья — чуть более дальние, чем близкие. Потому что всегда есть возможность зайти и посмотреть, что ты там написала. Фотки, видео, какие-то выступления, живая — значит, все хорошо. А иногда хочется, чтобы люди позвонили и спросили, что у тебя на самом деле происходит. «Ну, хорошо, мы знаем официальную версию, а что у тебя на самом деле? Давай-ка, колись».

Если Вера Полозкова вдруг уйдет из «Живого журнала», ее аудитория, конечно, резко сократится, но не исчезнет вовсе: сейчас уже многие знают ее не по ЖЖ, а по книгам, выступлениям и комментариям в СМИ. Интернет-популярность конвертируется в популярность офлайновую, которая уже не так мимолетна: телефон Полозковой как комментатора молодежно-литературно-развлекательных тем уже никуда не денется из баз данных многих столичных изданий, даже если она перестанет вести свой блог. Она состоялась как медийная персона, пусть и небольшого масштаба. И это многих раздражает — по двум причинам.