журнал Русская жизнь - Дача (июнь 2007)

С повышением уровня жизни счастья у никологорцев не прибавилось. В 1994 году здешний житель - ныне ученый-биофизик, а тогда первокурсник физфака - в шутку предложил окружить Николину Гору колючей проволокой и объявить независимость. Его шутка сбылась с точностью до наоборот: сейчас даже на въезде в некоторые районы самой Николиной Горы стоят КПП, больше похожие на блокпосты. Одна часть местных жителей решила отделиться от другой из-за прошлогоднего конфликта - не состоящие в местном ДПК никологорцы схватили за руку тихих рейдеров, пытавшихся договориться с администрацией «РаНиС» о «приватизации и организации инфраструктуры» не относящихся к кооперативу общественных земель, в данном случае участка леса. Часть членов кооператива открыто стала на сторону невесть откуда взявшегося ООО. Помня случай с «кустарником», на территории которого вырос поселок «Корабельные сосны», никологорцы сразу обратились в милицию и прокуратуру, а пока суд да дело, поспешили поставить шлагбаум и будочку с вневедомственной охраной.

Зайди на любой участок нынешнего никологорца - скорее всего, увидишь иномарку, и не одну. Пройди на веранду, присядь за стол да посиди пять минут - поймешь, что тема «как хорошо все было и как плохо стало» здесь вторая по популярности после обсуждения погоды. При этом ни одному из ваших собеседников не будет очевидно, что для сохранения прежнего уклада жизни - когда дети спокойно могли ездить по просекам на велосипедах, а взрослые не просыпаться ночью от криков отдыхающих бизнесменов, - нужно было почувствовать, чем же это прекрасное место так прекрасно. Самые пассивные здесь любят говорить, что Николина Гора повторила в микромасштабе судьбу страны, торгующей внутренними ресурсами и на вырученные средства отстраивающей себе рай с евроремонтом. На самом же деле перед нами случай Беверли-Хиллс: Николина Гора выгодно, по принципу «кто больше», продала даже не репутацию, а право интеллектуального первородства перед навсегда номенклатурными Барвихой и Жуковкой. Богатые новоселы ехали сюда именно затем, чтобы конвертировать свои деньги в статус: мол, мы не эти, которые селятся поближе к Путину и которых показывают в «Рублевка.Live», мы тут со Шмидтом и Башметом.

Самим же никологорцам, чтобы сохранить прежний уклад жизни, требовалось не так уж много: вспомнить о том, что их объединяет, и всего лишь еще раз повторить трюк, уже проделанный в середине 80-х с совминовским забором. Решить, что важнее - возможность не запирать дома на ночь или ежемесячные многотысячные поступления на счет от куда более обеспеченного съемщика, и по результатам размышления поискать арендатора с менее толстым кошельком и шеей. Но Николина Гора выбрала деньги и широкую выю нового жильца, теперь среднестатистическому никологорцу нечего злиться, когда он встречает в ежедневной деловой прессе рекламные модули о продаже участков, на которых прошло его детство; сам объявил себя прислугой. Жуки-короеды, как и их друзья риэлтеры, появляются только на подготовленной почве.

Подмосковная писательская резервация вчера и сегодня

Как известно, «дача» - от глагола «давать»: с XVI века так называлась особая царская милость, клок земли близ города. Остроумный русский народ впоследствии обыграл это значение: «Гена на даче. - На какой даче? - На даче показаний». Предполагалось, что если у Гены есть дача, рано или поздно с него вполне можно будет снять показания. Насчет судьбы местной элиты тут ни у кого нет иллюзий.

Переделкино - дачный поселок в классическом смысле слова: тут всем все дали, и российская действительность последних семидесяти лет сконцентрировалась в бывшем имении славянофила Самарина с исключительной наглядностью. Я не подобрал бы лучшей иллюстрации к замечательному тезису Пелевина о том, что в советских условиях русское еще сохранялось, но после них кануло безвозвратно: вишневый сад выжил на Колыме, но задохнулся в вакууме.

Идея дачного поселка для писателей - в общем, глубоко некоммунистическая, небольшевистская, скорее намекающая на имперский реванш. Где писатель, там усадьба. Правда, в этом был и хитрый советский умысел - классическая сталинская разбивка общества на профессиональные страты. Когда у каждого профессионала - шахтера, артиста, писателя - появляются свои льготы, объединить страну общим негодованием становится практически невозможно: каждый давно живет, варится, питается, трудится и отдыхает в собственном социальном слое. Так появилась сеть профсоюзных санаториев для пролетариата, бесчисленные «царские села» для академиков и писательские кварталы вроде аэропортовского. Даже наш дачный поселок Чепелово до сих пор строго структурирован, даром что квартируют там теперь внуки прежних владельцев: вот учительские участки, вот товарищество завода «Серп и молот», а вот «Медик».