журнал Русская жизнь - Эмиграция (июль 2007)

Мужчины же между лангетом и пивком благожелательно глядят на красавиц - и, может быть, если их не схватит керамическая жаба, подсядут к девическому столику, предложат шампанского.

Завязывается разговор.

- А чем вы, Саша, занимаетесь по жизни? - томно спрашивает поэтесса.

- Я, это, компьютеры чиню, - отвечает пожилой пугливый Саша.

- А что вы делаете для самореализации?

- Мне этого не надо, - совсем пугается Саша.

- А читали ли вы, Саша, «Лолиту» Набокова?

От «Лолиты» смятенного Сашу спас случай: за соседним столиком подрались две девушки. Подрались молча, тяжело, со злыми слезами - из-за юнца, пришедшего в заведение с одной из подружек, в то время как вторая выследила изменника. Напала из-за кустов, стремительно, ругаясь страшным шепотом - страшным из-за того, что было понятно, насколько ей стыдно и как старательно она пытается сделать свое дело мщения потише, понезаметнее.

Никто почти что ничего и не заметил. Мстительница убежала. А за кустами, на сияющей стороне жизни, на танцплощадке, грянула песня «Ах, какая женщина, мне б такую!». Значит, для кого-то настал чудесный миг знакомства.

Марш-бросок ветерана и подранка по московскому району «Аэропорт»

М. С.У меня тут любимое место - пруд рядом с домом номер десять по Коптевскому проезду. Вообще непонятно, как он сюда затесался, - вокруг дома, гаражи, рядом завод и голубятня, на которой почему-то написано, что она относится к Фрунзенскому району. Здесь лучше всего встречать рассвет. Впрочем, ночью тут тоже недурно: вдали всегда светятся какие-то огни, совсем как у Лючио Фульчи в «Городе живых мертвецов». Очень странное место.

И. Д.Да, пруд совершенно сюрреалистический, особенно зимой, когда в лютый мороз вдруг посреди домов в снегу сидит какой-то селезень и орет благим матом. Между прочим, в наших окрестностях немало прудов. В Тимирязевском парке несколько, твой пруд, еще один рядом с Ленинградским рынком, - видимо, тут была какая-то одна водная система. Может быть, в древности здесь протекала огромная судоходная река, и наши пруды - то, что от нее осталось.

А голубятня относится к Фрунзенскому району, потому что забыли сменить табличку. Когда-то наш район назывался Фрунзенским.

М. С.Еще зимой всегда очень странно смотреть, как утки сидят на снегу около метро. Откуда они там берутся?

И. Д.Ну, это ты в детстве Сэлинджера начитался. На самом деле утки умнее нас и в отличие от нас свободны. Поэтому им лучше знать, откуда они берутся.

Вообще, ауру нашего района в первую очередь создает обилие писательских домов. Поэтому жить здесь всегда считалось более чем престижным. Советская власть в свое время вознесла писателей до небес, назвав их инженерами человеческих душ. Ты только вдумайся: инженеры человеческих душ! Выше только Создатель, Господь Бог. Отсюда такое трепетное отношение к местам, где они селились, - Переделкино, району «Аэропорт».

Помню, когда Мамлеев в девяностые годы вернулся из эмиграции в Москву, он здесь присматривал себе квартиру, ходил с женой Машей по улицам Усиевича, Черняховского, чтобы начать новую жизнь на родине, достойную настоящего писателя. И когда я ему сказал, что купил квартиру возле метро «Аэропорт», он умилился, как мне повезло, что я живу в таком элитарном, а главное - тихом районе.

Почему- то район запомнился ему как «тихий». На самом деле под моим окном сплошной поток машин, потому что улица проходит параллельно Ленинградскому шоссе.

М. С.А я вот часто слышу паровозные гудки. По вечерам они почему-то особенно сильные.

И. Д.Еще бы. Рядом с тобой железнодорожное депо, там давно стоял настоящий паровоз, недавно его полностью отреставрировали и пустили, паровоз и один вагон пятидесятых годов. Он ходит от Рижского вокзала чуть ли не до Нового Иерусалима как раз мимо твоего дома. Сел, взял бутылку, и через сорок пять минут- в Новом Иерусалиме.

Вообще, в шестидесятые годы многие сказали бы, что тебе повезло, что под твоими окнами проходит железная дорога. Один из тогдашних богемных салонов находился возле метро «Войковская» в квартире ювелира Олега Трипольского и его жены художницы Риммы Заневской, первой жены легендарного поэта Генриха Сапгира. Кстати, именно там Юрий Витальевич Мамлеев познакомился со своей нынешней женой Машей, с которой уехал в Америку. Так вот, когда мы собирались «у Римули и Олежка», как мы их называли, то всегда выпивали и беседовали под стук колес, потому что под их окнами проходила железная дорога. Она восхищала наши романтические сердца, потому что железная дорога, как и трамваи, входила в список атрибутов и символов романтики шестидесятников (недаром действие многих литературных, особенно молодежных произведений того времени происходило в поездах, романтически настроенные юноши и девушки ехали строить всякие там Братские ГЭС). Так вот, гости салона постоянно говорили хозяевам: «Как романтично, что ваша жизнь проходит под стук колес».