журнал Русская жизнь - Волга (июль 2007)

Мой бедный папа! Все потеряв, он умер в нищете. Его, столько сделавшего для отчизны, уже не помнят. Он умер скоропостижно в монастыре в Симбирске, куда попросился уже стариком. После смерти мамы он затворился. И даже другие старцы удивлялись строгости его добровольной аскезы.

Моих родителей неизменно отличали скромность и набожность. Отец считал, что истинная христианка должна следовать завету апостола Павла и не думать о нарядах. И мама круглый год не снимала перкалевого платья, лишь на праздники надевала шелковое, а всем своим многочисленным бриллиантам предпочитала скромную золотую брошь. Причем это было не украшение, а дань дочерней памяти: эту брошь носила ее мать в последние дни своей жизни.

Папа и дочерям своим не позволял до 16 лет носить ни браслеты, ни кольца. Он не позволял шить нам шелковые платья до тех пор, пока мы не выйдем в свет, говорил, что женское тщеславие и без того в нас разовьется, так что незачем пестовать его раньше времени. «…»

Мне очень льстит, что у Багговутов - это род по отцовской линии мамы - благородное генеалогическое древо, имеющее тысячелетнюю историю. Происхождения они шведского и восходят к старинному дворянскому роду, связанному с родом Ваза - шведской королевской династией. Их настоящая фамилия Багго хоф Вудт (Baggo hof Woudth), но император Павел считал, что солдатам такого имени не выговорить, и постановил им быть Багговутами.

Я очень гордилась маминым отцом. Он был известен своей отвагой и благородством.

Он был таким же военным героем, как и его знаменитый дядя (Карл Багговут. - Ив. Т.), который геройски пал в наполеоновскую войну.

Видя, как отступают солдаты под неотразимым натиском французов, дядя схватил знамя, сдернул его с древка, завернулся в него и упал под градом пуль. Наполеон приказал похоронить его с воинскими почестями и сам присутствовал при его погребении.

О моем дедушке Александре Багговуте можно было бы написать целую книгу, так много подвигов он совершил! Я же коснусь лишь нескольких эпизодов его жизни. Его первые военные успехи восходят к войне с персами (конец 1820-х. - Ив. Т.). Дедушке было около двадцати трех лет. Он был кавалерийским офицером. Его заметили, им восхищались, как его физической красотой, так и воинской доблестью. Дедушка в молодости был настолько хорош собой, что когда император Николай Павлович бывал доволен своими войсками, то говорил: «Парад был великолепен, как Багговут!»

Во время персидской кампании он был ранен в голову. Пуля застряла в черепной кости. Много раз потом я с благоговением держала эту пульку в руках! Дедушка носил ее как украшение на часовой цепочке.

Пулю вытащили не сразу: в армии не хватало лекарей. Сначала дедушке надо было оправиться от горячечной лихорадки, вызванной ранением. Пуля засела глубоко и могла вызвать кровоизлияние в мозг или помешательство.

Надо было решиться на операцию. Полковой врач сказал: «Завтра будем вас резать». И слово «резать» как нельзя лучше подходило к случаю. У костоправа для этой сложной операции не было ничего кроме большого походного ножа и обычного карманного.

Дедушка подумал: «Я, верно, не выживу. Умирать так умирать. Надо проститься с товарищами».

Врач усадил дедушку и предупредил: «Операция будет долгой». И правда, все продолжалось больше часа. Хирург, не имевший никакого опыта, старательно чистил черепную коробку моего бедного дедушки, да так непринужденно, словно это какой-нибудь железный котелок. Пациент не издал ни стона, ни крика, только батистовый носовой платок, который дедушка сжал зубами, обратился за время процедуры в лохмотья. Когда пулю наконец вынули, дедушка упал без чувств. Началась горячка, и в течение нескольких дней Багговут был на краю гибели.

Рана мучила его потом всю жизнь. Он мог надевать только мягкие фуражки и все время носил повязку.

Дед пользовался всеобщей любовью и уважением. Даже к неприятелю он относился по-рыцарски. Даже в Польше, куда он был направлен для подавления беспорядков, он оставил добрую по себе память.

Когда при Александре II ему предложили стать комендантом Петропавловской крепости, он отказался: «Быть тюремщиком не смогу». Когда же император стал сам просить его, он горячо ответил: «Ваше величество, я плохо буду справляться с обязанностями. На следующий день после моего назначения все двери крепости отворятся, а заключенные выйдут на волю!» Императору такой ответ не пришелся по душе, тем более что назначение комендантом было знаком высшего доверия. Многие добивались этого поста из-за различных привилегий, полагавшихся коменданту. Кроме очень высокого жалования и прекрасной квартиры тут же при крепости каждый год весной, когда лед сходил с Невы, комендант Петропавловской крепости первым плыл на легкой лодке к Дворцовой набережной, всходил по ступеням в парадной форме и подавал государю перламутровый бокал с невской водой. Император делал вид, что пробует воду, и возвращал коменданту бокал полным золотых монет на 3 тысячи рублей.