журнал Русская жизнь - Земля (сентябрь 2007)

«Я прорвал синий абажур цветных ограничений, вышел в белое, за мной, товарищи авиаторы, плывите в бездну, я установил светофоры супрематизма. Я победил подкладку цветного неба, сорвав, и в образовавшийся мешок вложил цвета и завязал узлом. Плывите! Белая свободна бездна, бесконечность перед вами» (Казимир Северинович Малевич. «Беспредметное творчество и супрематизм», 1919).

Посмотришь на великолепие «приключений», на замечательную выставку в Русском музее, и задашься тут же вопросом: а на фига, Казимир Северинович, ты абажур рвал?

Одна очень умная женщина, лицо, можно сказать, петербургского постмодернизма, сказала мне: «Наверное, авторы выставки в загробную жизнь не верят и не боятся встретиться на том свете с Казимиром Севериновичем». Я свято в загробную жизнь верую и очень хорошо представляю себе встречу. Длинные-длинные столы, своды такие низкие, лавки, за столами на лавках сидят авторы черных квадратов, стучат ложками по мискам. Входит Казимир Северинович. Громыхание усиливается, превращаясь в невыносимый для барабанных перепонок шум, и сквозь него все четче и четче слышится слитый в едином звуке приветственный крик: «Иииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииии!!!»

Как глубока, замечательна и многообразна современная художественная жизнь России.

Должен ли пианист быть миллионером

Карен Газарян.Недавно мне на глаза попался новый номер Forbes, а в нем - новый российский миллионер и по совместительству пианист Денис Мацуев. Такое вот рождение богатства из духа музыки. Если представить себе соцопрос на тему мацуевского благосостояния, мне кажется, так называемые интеллигентные люди поделятся на две категории. Одни скажут: прекрасно, что искусство оценивается столь высоко, - значит, по достоинству. Другие воскликнут: художнику следует быть бедным, чтобы творить. То есть соцопрос, как радиоусилитель, добавил бы мощи тем мантрическим камланиям, которыми живет, питается и которые производит интеллигентный человек. Бессмысленно, на мой взгляд. Дело совершенно не в этом. Дело в том, можно ли вообще обсуждать Мацуева в категориях «искусство» и «художник». Выполняя роль музыкальной заставки на Лондонском экономическом форуме, Мацуев под чавканье миллионеров играл, кажется, Гершвина. Rubati Мацуева вскоре вообще перестанут кого бы то ни было интересовать, окончательно уступив место его Maserati.

Игорь Порошин.У меня некоторые проблемы с участием в вашем соцопросе. Я не хочу повторять ни первую предложенную вами банальность, ни вторую. Мне хочется сказать какую-нибудь третью. Единственное, в чем я уверен относительно себя, - в одну социальную страту с Мацуевым я не попадаю. Это может показаться вам выдумкой, но я присутствовал на том самом ужине в Лондоне и вместе со всеми чавкал под Мацуева. Подобно вам, я и сам был исполнен раздражения, но вдруг переменился. Не к искусству Мацуева, разумеется, а к той миссии, которую он выполняет помимо, можно даже сказать, вопреки своему искусству. Да-да, я считаю Мацуева миссионером. Он возвращает музыку на свое место, туда, где она была в XVIII веке - в самый, на мой взгляд, важный, плодотворный и здоровый период ее истории.

К.Г.А что, позвольте спросить, вас раздражало в Мацуеве? Лично меня - то, что это он играл под их чавканье, а не они чавкали под его музыку. Две большие разницы. Где же миссионерство, факт преодоления? В чем вы углядели сопромат? Публика должна чавкать - Моцарт пишет «Похищение из Сераля», темп увертюры совпадает с периодичностью сокращения жевательных мышц. Музыка получается великая, прекрасная и пленительная. Но если бы вы спросили Моцарта о его миссии, он, видимо, ответил бы, что его миссия - заглядывать под кринолин. А спросите Мацуева - он станет толкать вам про политональные наложения у Бриттена, высокое искусство и гармонию. Невыносима эта фальшь, как написал Фазиль Искандер в одном давнем стихотворении.

И.П.Сопромат здесь углядел не я, а люди, которые заходили к Мацуеву в гримерку после его выступления. С чем-то они его хотели поздравить. Потом мне рассказали, что Денис жаловался: хотя ему уже далеко не впервой развлекать жующую публику, на этот раз играть было особенно тяжело. То есть сам Денис еще полон романтических предрассудков по поводу миссии музыканта: жевать-де надо в буфете, а в зале должно внимать, дрожать, задыхаться и падать в обморок. Но Мацуев преодолевает эти предрассудки. Он понимает, что если он благородно откажется от роли тапера, куш заберет другой. И в данном случае заслуживает внимания не своекорыстие Мацуева, а его мудрость. Ясное осознание того, что высокая жрачка и высокая музыка надежно спаяны. Ну не могут буржуи позволить себе другую музыку за пределами своего дома. Бремя у них такое.