журнал Русская жизнь - Земля (сентябрь 2007)

Все актеры играют «с искрой», просто одни характеры сценарно разработаны более, другие менее (Владимир Вержбицкий, Сергей Арцыбашев и Роман Мадянов остаются несколько в тени). Игра со светом (общий свет отрубают, потом используют свечи, потом включают только отдельные лампы - масса выдумки и разнообразия) и сменой планов потрясающая по изобретательности. Хороши кавказские «наплывы», особенно сцена отдыха боевиков в мирном селе. И, как всегда у режиссера, замечательны переливы эмоций на лице артистов. Михалков, потерявший за последние годы обоих своих прекрасных операторов, Павла Лебешева и Вилена Калюту, нашел убедительного союзника в лице человека другого поколения, Владислава Опельянца. Но мастерство мастерством, а мы ж еще не на небе, чтоб часами обсуждать детали художественной огранки. Что там «внутри», какое послание, о чем речь?

На мой взгляд, в картине «12» сталкиваются три «правды». Первая - личная, исходящая из собственной жизненной истории, в которой каждый играет по своим законам, имеет свои убеждения и пристрастия. Скажем, директор кладбища (Алексей Горбунов) знает о гадких махинациях могильщиков и спокойно пользуется доходами с богопротивных делишек, но на вырученные могильные деньги он широко благотворительствует и совестью не мается. Русский человек по закону жить никогда не будет, декларирует он, русскому противно все внеличное. Да и каждый из присяжных что-то такое придумал для себя, какие-то законы и закончики для своего пользования.

Вторая правда - национальная. В ней человек отождествляет себя с общностью и противопоставляет себя общности. И здесь трибун национального унижения (герой Гармаша), как бы требующий консолидироваться без раздумий перед лицом опасности национального уничтожения, сталкивается с героем Гафта (евреем), героем Газарова (кавказцем) и героем Стоянова (космополитом). Выиграв с помощью яркой художественной агрессии борьбу с космополитом (Гармаш в лицах заставляет бедолагу пережить воображаемое нападение кавказских разбойников на его семью), остальные битвы человек толпы проигрывает. Еврей ведет себя умнее и достойнее, а кавказец, обманчиво мирный и простодушный, в ролевой игре с кинжалом, когда присяжные хотят понять, мог или не мог подсудимый нанести удар сверху, выказывает столько силы, ловкости, удали, артистического (но и грозного!) щегольства, что становится понятно: агрессия униженной русской толпы - это детский лепет. Голые, больные эмоции. Сталкиваясь с настоящей силой - силой ума или искусства воевать, - они мигом распыляются в ничто. Сам же таксист, как оказалось, забил собственного сына, так что тот чуть не повесился, - какая уж тут правда?

Запекшийся на губах человека толпы злой ужас национального унижения - каждодневная действительность. Но над этой русской правдой ненависти расположена третья, последняя и главная правда. Правда закона. Вина человека должна быть доказана вне всякой связи с его национальной принадлежностью и личным характером. Как ни относись к «лицам кавказской национальности», если вот этот конкретный чеченец никакого преступления не совершал, он должен быть отпущен на свободу. Иначе - кровавый кошмар, анархия и бойня. Если русские хотят выбраться из ямы национального унижения, они обязаны стать оплотом закона, порядка, справедливости, взрастить в себе более высокую нравственность, показать миру более привлекательные способы жизни, более красивые стандарты поведения, чем их враги, оппоненты, критики и недоброжелатели. Словом, надо самим себя вытащить за волосы из болота, как барон Мюнхгаузен.

Трудно что-нибудь возразить против этой светозарной утопии. Для ее реализации Никита Михалков поступил старым, испытанным способом. В качестве примера элитного русского типа предложил самого себя. В роли одного из присяжных, председателя собрания, бывшего офицера, а ныне художника.

У него необычный грим: длинные седые волосы и бородка делают его похожим на Санта-Клауса. Да и имя он носит соответствующее - Николай (у остальных имен нет). Всю картину помалкивает. Его выход финальный. Когда выясняется (несколько загадочным и явно искусственным образом), что убийство подстроили таинственные бизнесмены, чтоб освободить квартиры в доме, где произошло преступление, и за счет этого расширить площадь будущего престижного жилья, Санта-Клаус предлагает совершенно удивительный выход из положения. Проголосовать за то, что парень виновен, спрятать его в тюрьме, чтобы бизнесовые его не убили, а тем временем нанять нужных людей и завершить расследование. На это ни сил, ни времени ни у кого нет. Приходится Санта-Клаусу предлагать отпущенному на свободу парню пожить пока у него.