журнал Русская жизнь - Россия - Европа (март 2008)

Собственно, вот вопрос - что лучше: сохраненный в первозданном виде национальный парк с дюнами, дикими животными и уникальной растительностью, или курорт с новодельными отелями, ресторанами и прочими аквапарками? Может показаться, что ответ очевиден, но это не совсем так, поскольку вначале нужно определиться с тем, что такое «национальный парк» в постсоветской России. И это действительно важно, потому что национальным парком в постсоветской России принято называть такую местность, в которой как бы запрещено строить дома, гостиницы и рестораны, но если знаешь, кому за это заплатить, то все можно. Российская Куршская коса и в советские времена была таким полулегальным курортом - я сам в детстве несколько раз отдыхал в «научно-исследовательской лаборатории НИИ океанографии», которая на деле представляла собой маленькую гостиницу на десять номеров. О том, что началось после 1991 года, и говорить не стоит - на косе строили и отели (среди них выделяется построенная в лучших лужковских традициях база отдыха Центробанка с собственными пляжем и набережной), и рестораны (разумеется, с браконьерской рыбой), и - в великом множестве - дорогие особняки (даже генералу Бульбову из Госнаркоконтроля, который сейчас сидит в тюрьме в рамках межчекистского конфликта, среди прочих обвинений предъявили незаконное строительство на Куршской косе). Национальный парк тем и хорош, что, будучи формально природоохранной территорией, он свободен от любых законов и правил и гораздо более выгоден с точки зрения полулегального бизнеса, чем курорт, застраиваемый по федеральной программе. Выбор между курортом и национальным парком на самом деле - это выбор между курортом и диким полем, поделенным между бандитами и взяточниками из райадминистрации. И теперь я повторяю вопрос - так что все-таки лучше?

Олег Кашин

«Стабилизационный фонд был создан в целях борьбы с инфляцией и укреплением рубля», - отчетливо и бодро говорят по ТВ. Камера бежит по нарядным вывескам. Еще совсем недавно дикторы говорили, теперь они озвучивают текст.

В Хабаровске началась многомесячная акция «Это мой папа!» - серия мероприятий, «направленных на повышение значимости мужчины-отца в создании и сохранении семьи, воспитании гражданственности и патриотизма у детей». Все как всегда: концерты, лекции, стихи и песни, круглые столы. Что-то вроде Дня отца, по аналогии с трудно приживающимся Днем матери. Идеи праздника в принципе понятны: берегите мужчин; средняя продолжительность мужской жизни 58 лет; остановить феминизацию общества!

Интересна корреляция отцовства и патриотизма. Родина у нас все-таки мать - здесь, сейчас и всегда, а хороший отец - непременно в отлучке. Постоянное отсутствие - его, русского отца, главная воспитательная функция. В отце необходимо нуждаться, ждать, тосковать. Он должен быть на работе, на войне, в командировке, в тюрьме, на даче - но дома ему делать нечего. Если он дома - то кому скажешь: «Это мой папа!» - гораздо проще: «Папа, не пей!»

В двух саранских школах ввели электронный аналог классных журналов - родители смогут узнавать об оценках и прогулах детей по интернету. Прогресс прогрессом, но трудно представить более циничное покушение на саму природу школьного детства - с его отчаянным мифотворчеством, обманами и подменами, дубликатами дневников, обращением тайного в явное. А что за детство без конфликтов учителей и родителей? Что-то неполноценное… Нет, пресловутая прозрачность (впрочем, даже офисные барышни научились выговаривать: «транспарентность») - не лучший помощник в воспитании.

Пенсионер из Нефтекамска в Башкирии и пенсионер из Омска через суды вернули себе деньги, потраченные на покупку бесплатных (положенных по системе ДЛО) лекарств. Нефтекамский пенсионер, к тому же, онкологический больной, - 5434 рубля, а его омский товарищ по несчастью - 9300 рублей. Показательно, что в обоих случаях крайними, т. е. ответчиками, стали не поставщики, а распространители - аптечные сети. Еще более показательно, что обоим суд отказал в возмещении морального вреда.

Надо бы радоваться, но как-то не получается. Онкологическое заболевание обычно мобилизует всех ближних и дальних, кто хоть сколько-то может помочь, что же говорить о тех, кто по роду деятельности обязан обеспечить? От имени государства отказать раковому больному в лекарстве, уже оплаченном госбюджетом, - это запредельно (впрочем, ряд запредельного будет длинным: отказать диабетику в инсулине и т. д.). Впрочем, любой врач подтвердит, что «запредельное» значит «рутинное». Но если право на жизнь надо выбивать через суд, то не придется ли выбивать воздух, воду и солнечный свет? В одной только Башкирии - 461 иск на программу ДЛО. Выиграл пока что - после нескольких месяцев упорства - один-единственный.