журнал Русская жизнь - Страхи (сентябрь 2008)

И только ползучий парк Сокольники будет маскироваться под мелкие грязные деревья и неожиданные рощи… А за тобой уже идут, свистят, спешат по следу, тащат с собой длинную тонкую доску шестеро, чтоб покататься на твоем беременном страхом животе.

…Один из самых страшных кадров балабановского «Груза» - как раз этот долгий проезд милицейского мотоцикла с коляской (а в коляске - жертва для будущей бутылки) на фоне индустриальных пирамид под песню Лозы.

Какое уж тут «Молчание ягнят». Да у них - по сравнению с нами - сплошной Винни-Пух и компания.

Слышать зловещие гудки санитарных машин.

Жить в лесу человеческом.

Умная статуя смотрит на лампочку.

В дурдоме тихо.

Читаю Плотина,

Живу с гностическим страхом -

Автобус на шоссе к психиатрической больнице.

…

Мне снилось, что я вернулся домой,

И мать мне прислала орешков,

И на конверте надпись:

«Серебристый бульвар».

Из всего вышесказанного следует только одно: если не притворяться и не быть самонадеянным, а прислушаться к своей тревоге, ты поймешь - мы живем за бумажной дверью. Я это чувствовал несколько раз. Один раз - когда протекла вода на соседей, в час ночи. Я вышел из ванны, и тут в дверь позвонили. Я открыл одним рывком (я никогда не спрашиваю, кто там), на пороге стояла соседка. «Вы меня залили», - нервно сказалала она. «Не может быть», - спокойно ответил я. Мы прошли в ванную, там действительно было сухо. Я отдавал себе отчет, что протекла где-то труба в стояке, что я тут не виноват (это в дальнейшем и подтвердилось), и поэтому был спокоен как танк, так что соседке ничего не оставалось, как уйти. Я закрыл дверь и понял, что она бумажная. Равно, как и стены.

Когда это произошло и почему, я не знаю. Но факт оставался фактом: я понял, что кто угодно может мне позвонить среди ночи, и, не дождавшись, пока я рывком открою дверь, проткнуть ее наманикюренным или заскорузлым ногтем, и, всунув руку, помахать мне из прорехи: дескать, привет. А потом разорвать ее окончательно или, ради какой-то ненужной глумливой деликатности, нащупать замок и открыть его, повернув два раза против часовой стрелки.

…Когда разразится война (а сейчас многие живут в этом ощущении), город обнажит свою неприспособленность для жизни, неготовность - принять нас, живых.

Когда выключат телефон, когда разграбят магазины, уедут все власти, когда выползут из парка Сокольники бродячие собаки и те, чьи лица словно яйцо, когда перестанет работать канализация, опустеют трубы и разорвутся батареи, когда мы не сможем узнать про судьбу близких, которые раньше жили в каких-то двух жалких пересадках от нас, когда наконец Город повернется к нам своей Настоящей Темной Стороной - тогда мы поймем, почему нас так пугали картинки вымирающих городов.

Помню, ходила в интернете такая серия фотографий - «Умерший Детройт». И неважно, вымирал ли он в реальности, или так было «удачно» снято. Ясно было только одно: картинки исчезающей деревни или развалившаяся времянка в лесу удручают не так сильно.

Потому что растущее дерево на крыше заброшенной времянки - это совсем не то, что дерево, растущее на соседнем от тебя блаконе. А первобытная тьма, обступившая стены твоего деревянного дома и дверь в сени, совсем не то, что тьма там, где раньше все сияло и переливалось огнями и светом.

Об этом уже было написано (куда лучше) у Лидии Гинзбург в ее «Записках блокадного человека»: «Каждодневные маршруты проходят мимо домов, разбомбленных по-разному. «…» Страшная бутафория аккуратно сделанных, никуда не ведущих дверей. Разрезы домов демонстрируют систему этажей, тонкие прослойки пола и потолка. Человек с удивлением начинает понимать, что, сидя у себя в комнате, он висит в воздухе, что у него над головой, у него под ногами так же висят другие люди. Он, конечно, знает об этом, он слышит, как над ним двигают мебель, даже колют дрова. Но все это абстрактно, непредставимо, вроде того, что мы несемся в пространстве на шаре, вращающемся вокруг своей оси. Каждому кажется, что пол его комнаты стоит на некой перекрытой досками почве. Теперь же истина обнаружилась с головокружительной наглядностью».

Так что скоро, скоро придут и за тобой. И возьмут руку, и возьмут ногу твою, и возьмут губы. И доску с собой принесут, и бутылку.