Мэлор Стуруа - Гленн Тарнер Заячья Губа

Разумеется, дело Тарнера разворачивалось не столь молниеносно. Однако сам Гленн Заячья Губа от заминок не страдал. Свое он получал сполна. Ведь кесарю — кесарево, а богу — богово. Люди, попадавшие в орбиту «Коскота», становились по существу его невольными банкирами, предоставлявшими ему неограниченный кредит и беспроцентные займы.

Уже через восемь месяцев в штаб-квартире Тарнера запахло деньгами, а еще через некоторое время — парфюмерией. На доллары, выколачиваемые вербовщиками из искателей легкой наживы, Тарнер выстроил в Орландо, штат Флорида, и в Сан-Хуане, Пуэрто-Рико, первоклассные косметические предприятия, начавшие выпускать парфюмерные изделия из переработанного норкового жира. (Теперь вам понятна привязанность тарнеровской камарильи к норковым галстукам?)

Вскоре из косметического бизнеса Гленн Заячья Губа перекинулся в другие области деловой активности, и завертелась карусель.

Впрочем, для кого — карусель, а для кого — мельничные жернова. «Империя» Тарнера растет, перемалывая человеческие судьбы. Ослепленные иллюзией мгновенного обогащения, люди попадают в кабалу к Гленну Заячьей Губе, отдают ему свои последние гроши, залезают по уши в долги, срываются с насиженных мест, бросают семьи, а затем, пытаясь стричь купоны, невидимые, как королевские одежды из сказки Андерсена о портняжках-жуликах, превращаются из мелких жертв в еще более мелких хищников, соблазняя и губя по принципу цепной реакции.

Вербовщики-распространители, готовые перегрызть друг другу глотки, не отгороженные друг от друга даже видимостью конвенции, которой придерживались лжепотомки лейтенанта Шмидта, рыщут, словно шакалы, по Америке, оставляя за собой следы преступлений и трагедий. Капканы и мышеловки Тарнера покрыли густой сетью всю страну.

…Это было в августе 1972 года. В Майами-бич проходил предвыборный съезд республиканской партии. Стояла неимоверная жара. Атлантический океан не освежал, и редкие купальщики напоминали выброшенных на берег рыб, хватающих последние глотки ускользающего воздуха. На улицах курортного города не было никого, кроме демонстрантов и полиции. Отдыхающие попрятались под тенты кафе и гостиничных веранд, поглощая в неимоверных количествах мороженое и прохладительные напитки, а делегаты съезда, политические лоббисты и представители прессы предпочитали коротать время в гигантских холлах фешенебельных отелей, где исправно работавшие могучие кондиционеры создавали искусственные оазисы умеренной температуры.

Владельцы отелей, стремясь привлечь клиентуру, рекламировали «по сезону» не столько прелести гостиничного комфорта или мастерство шеф-поваров, сколько исправность и мощь кондиционных установок. Помню, как на фронтоне одного из отелей красовался гигантский неоновый термометр, соблазнительно указующий прохладу, царившую в его чертогах. А она была тем более необходима, что к жаре климатической приплюсовывался накал политических страстей — дебаты, интриги, сделки, шоу.

Как раз этот гигантский неоновый термометр напомнил мне старый анекдот об «агитпункте», устроенном чертями для привлечения людей в ад. Я рассказал его Элеоноре Р., молодой журналистке, представлявшей небольшую «подпольную» газету, издававшуюся в Нью-Йорке группой радикально настроенных деятелей культуры. (Замечу в скобках, что в Соединенных Штатах Америки «подпольными» называются не газеты, печатающиеся нелегально, а издающиеся, так сказать, «диким способом», вне рамок респектабельных газетных трестов.)

Анекдот рассмешил Элеонору.

— Ну, прямо как вербовочные пункты Гленна Тариера! — воскликнула она.

Услышав имя Тарнера, я насторожился. К тому времени мною уже было заведено «дело» на Заячью Губу, и все, что касалось его жития и подвигов, очень интересовало меня. Поэтому я попросил Элеонору рассказать о тарнеровских вербовочных пунктах,

— О, это скорее капканы или мышеловки!

Мы вошли в просторный холл отеля «Фонтенбло», где размещались штаб-квартира устроителей съезда и пресс-центр, нашли сравнительно укромное местечко и расположились в креслах, правда не очень удобных, но с непропорционально высокими спинками, которые хотя бы иллюзорно защищали нас от вавилонского столпотворения, царившего вокруг. Я заказал блуждающему официанту два коктейля и приготовился слушать.

— Это произошло сравнительно недавно, — начала свой рассказ Элеонора. — Как обычно, у меня было туго с деньгами. Меня только что уволили из одного благотворительного фонда, где я работала секретаршей по связи с печатью. На «подпольную» я набрела несколько позже. Так вот, каждое утро за кофе я внимательно изучала рекламные объявления в газетах, пытаясь выудить из них спасательный круг.