Алексей Сахнин - Болотная революция

Вопрос о формах протестных действий стоял довольно остро в ходе протестов 2011–2012 гг. Уже к концу зимы 2012 г. стало очевидно, что режим справился с первым испугом и не собирается уступать протестному движению. Какой аргумент могут использовать протестующие, чтобы заставить власть к себе прислушиваться? В демократическом движении царил практически полный консенсус о ненасильственном сопротивлении авторитаризму. Однако радикальные активистские группы все время ставили вопрос о необходимости наращивания давления на власть. Сергей Удальцов и другие левые, например, все время говорили о необходимости подготовки к забастовкам [215] http://www.youtube.com/watch?v=vS-Rsr638qA .

В более практической плоскости обсуждались такие форматы уличных протестов, которые бы выходили за пределы согласования с властями, но при этом прямо не противоречили бы закону. Главным инструментом из этого арсенала был формат «майдана» — перманентного протестного лагеря, оккупирующего городское пространство. Неоднократно делались попытки остаться на площадях после формального завершения митингов, установить там палатки и т. д. Предполагалось, что такие действия приведут к эскалации движения и станут более эффективным средством давления на власти и воздействия на само общество.

Наоборот, умеренная часть демократической коалиции критиковала стремление радикалов к эскалации уличного протеста. Ее поиски сосредотачивались в направлении организации флешмобов, автопробегов и т. п. акций.

Фактически речь шла о поиске соответствия между радикализмом (или, наоборот, умеренностью) формы и содержания протестного движения. «Радикальные форматы» коррелировали со стратегией демократических перемен снизу, осуществляемых путем свержения авторитарного режима. Напротив, сторонники перемен сверху, реализуемых действующим истеблишментом, который должен лишь кооптировать в свой состав умеренную часть оппозиции, стремились к предельно нейтральным и символическим формам организации протестной кампании.

Выбор между партийным и общедемократическим форматом движения. Конкуренция между проектами партийного типа с определенной идеологией и общедемократическим форматом движения, которое объединяет людей разных взглядов, вскрывает одно важное противоречие, которое так и не было решено в рамках движения 2011–2012 гг. Идеологизированные группы стремились использовать массовое движение для расширения своей членской базы и для отстаивания собственных ценностей и задач. Это раздражало часть активистов и участников движения, которые противопоставляли этому демонстративно деполитизированные формы организации (например, «Лига избирателей»).

Недоверие активистов разных идеологических направлений друг к другу, их конфликты ослабляли движение в целом. Здесь показательным стало самоубийство инициативной группы протестного движения, которая потеряла влияние во многом из-за взаимной нетерпимости левых и националистов.

Однако представляется, что творческое сосуществование разных идеологий в рамках общего демократического движения также было возможно при условии выработки форм открытой дискуссии и механизмов принятия решений. Одним из удачных примеров разрешения этой проблемы можно считать Ассамблею, возникшую во время майских «оккупаев». Да и Инициативная группа успела сыграть определенную роль в истории протестного движения 2011–2012 гг. К сожалению, ее участники не смогли договориться об общих «правилах игры» и процедурах принятия решений. И Инициативная группа, и Ассамблея нуждались в дальнейшем совершенствовании и в защите от попыток узурпировать власть внутри демократического движения под маркой «сохранения его единства» ценой отказа от любой содержательной дискуссии. В том виде, в котором они существовали, они сильно уступали в эффективности координационным структурам, созданным профессиональными политиками.

Разумеется, «Болотное движение» нельзя всерьез считать революцией. Для этого ему не хватало ни масштаба, ни глубины поставленных вопросов. Но некоторые типологические черты революций ему, до известного предела, все-таки были свойственны. Демократическое движение 2011–2012 гг. было формой реакции широких общественных слоев на кризис политической и социальной модели, выстроенной правящими классами в России. Неудача всех попыток превратить его в инструмент внутриэлитной борьбы была связана со слабостью элитной фронды, с дискредитацией многих оппозиционных политиков. На протяжении всей своей истории оно сохраняло значительную автономию от всех группировок элиты. И это позволяло ему развиваться, реализуя свой демократический потенциал.