Корчак создал детскую республику, государство в государстве крошечное ядрышко равенства, справедливости внутри мира, построенного на угнетении.
Корчак должен был отгораживаться от внешней среды. Не просто отгораживаться, а как бы строить баррикады, чтобы создать и сделать устойчивой внутреннюю среду.
В Доме сирот не было насилия, тирании, неограниченной власти. "Нет ничего хуже, когда многое зависит от одного, - писала "Школьная газета" Дома сирот. - Уж такова человеческая натура, что когда кто-либо знает, что он незаменим, он начинает себе слишком много позволять, а когда знает, что без него могут обойтись, скорее идет на уступки".
Когда в корчаковском детском доме создался суд, вскоре предусматривается право детей подавать жалобу и на воспитателя, если тот поступил несправедливо, и право - даже моральная обязанность самого воспитателя просить суд дать оценку своему поступку, если он считает этот поступок несправедливым или хотя бы сомневается в справедливости совершенного.
Если воспитатель никогда не сомневается в разумности своих действий, какой же он воспитатель?
А если, усомнившись, он скроет свои сомнения, как может он учить правдивости; и все равно не уйдет он "от суда людского"; в спальнях, в темных углах, пусть тайком, шепотом, будет произнесен ребячий приговор, всегда менее обоснованный и более суровый, чем приговор открытого суда.
И с этим общим равенством перед законом в душу ребят и в душу воспитателя - он ведь и самого себя тоже продолжает воспитывать в живую душу Дома сирот входит сознание того, что пусть там, за стенами дома, бесконтрольно правят жандармы, войты, большие и маленькие чиновники, те, кто обладает силой, тут все - обязательно все - подчиняются главным нравственным законам.
Корчак несколько раз подавал на себя в суд: когда необоснованно заподозрил девочку в краже, когда сгоряча оскорбил судью, когда выставил расшалившегося мальчишку из спальни и т. д.
Он давал показания судьям - маленьким и большим, назначенным по жребию, - слушал их выступления, принимал приговор. В этом не было и тени позы, это каждый раз было для него серьезнейшей проверкой, порой очень горькой и болезненной. Это позволяло ему еще и еще раз увидеть себя в особых измерениях - в координатах детского мира.
Один раз суд применил к нему семьдесят первую статью: "Суд прощает, потому что подсудимый жалеет, что так поступил". Три раза была применена двадцать первая статья: "Суд считает, что подсудимый имел право так поступить".
"Я категорически утверждаю, - писал Корчак в книге "Дом сирот", - что эти несколько судебных дел были краеугольным камнем моего перевоспитания как нового "конституционного" воспитателя, который не обижает детей не потому только, что хорошо к ним относится, а потому, что существует институт, который защищает детей от произвола, своевластия и деспотизма воспитателей".
Янушу Корчаку удавалось сохранить тот особый идейный мир, в котором живут его детские дома, и потому, что он опирался на поддержку свободолюбивой, ненавидящей насилие польской интеллигенции, на поддержку живых, борющихся за свободу, и мертвых, павших за свободу.
Корчак теснейшим образом связан с лучшим в духовной жизни народа. И идея детского суда, детского правосудия, одна из важнейших для Корчака, возникает из чтения польских хроник 1783 года. "Пусть, говорят хроники, - ученики, когда не смогут примириться сами, выбирают третейских судей и посредников из среды своих соучеников".
Корчак писал сказки, книги о воспитании, которые заставляют и еще многие поколения во многих странах будут заставлять - по-иному, тревожнее, серьезнее задуматься о судьбе детей.
Он создает "Малый Пшеглёнд", первую в мире печатную газету, делающуюся не для детей, - а самими детьми, защищающую интересы ребят. На одной из варшавских улиц домовладелец отгородил свой участок колючей проволокой. "Играешь рядом, на пустыре, - пишут ребята, перелетит мяч за ограду, все на себе изорвешь, сам окровенишься, пока добудешь мяч. Это несправедливо".
Заключенный немцами в Освенциме Неверли, секретарь "Малого Пшеглёнда", встретил бывших корреспондентов газеты: он знал их, когда они были детьми, вступающими в жизнь, теперь они подростками кончали жизненный путь. Кругом колючая проволока под током высокого напряжения, небо серое от дыма газовых камер, все ребята знают, они обречены.
В гетто во время вспыхнувшего там героического восстания другие корреспонденты "Малого Пшеглёнда" истребляли фашистов. Окруженные вдесятеро превосходящими силами уходили под землю, в ходы подземных коммуникаций Варшавы, и оттуда, почти безоружные, вновь и вновь нападали на врага, пока не погибли все до единого.
Читать дальше