Борис Полевой: В конце концов

Еще недавно мы удивлялись, как это мог грузовик с нашими военными корреспондентами, среди которых были правдисты — Вадим Кожевников и Борис Горбатов, — прибыть в прошлом году в Софию, опередив даже наступающие части Красной Армии. Удивлялись. Недоумевали. И завидовали коллегам. А сейчас вот, отплясывая в этом хороводе, уже не удивляюсь. Это старое уважение к русским воинам, помноженное на славу Красной Армии, несущей освобождение народам Европы, и открывало корреспондентскому грузовику его необычный путь. Нет, неплохой очерк можно будет передать отсюда. И озаглавлю я его тем же словом «Бра-тушки». Но очерк очерком, а на душе неспокойно — этот вызов. Что там стряслось и почему срочно?

В холле гостиницы портье передает записанную им телефонограмму: «Получили ли извещение? Выезжайте немедленно. Подробности при свидании». Подпись первого секретаря посольства. А тут подбегает растерянный Веселин. Оказывается, какая-то сволочь порезала у нашего «мерседеса» баллоны. Все четыре. И так порезали, что никакой вулканизацией их уже не спасешь. Болгарские ругательства похожи на наши, и я могу по достоинству оценить все, что этот обычно такой спокойный, молчаливый парень извергает на головы неизвестных «злочинцев». Читаю ему телефонограмму. Он морщится будто от зубной боли. Потом, видимо что-то надумав, кивает головой и исчезает. Собственно, чему удивляться — нечто подобное уже было. Вчера на большом предвыборном митинге неизвестно кто плеснул на меня сзади какую-то горячую гадость. В лицо не попали. Но на кителе на спине образовалась продолговатая волнистая дыра, напоминающая очертаниями остров Кипр. Китель — черт с ним — на людях можно появляться в шинели, а вот лишиться средства передвижения, да еще в такую минуту… Да, кажется, нас, русских, здесь не только приглашают в хороводы.

Озадаченный, стою в холле гостиницы, а между тем западные коллеги один за другим торопливо бегут к своим машинам. Толстый фоторепортер американец — мой сосед по номеру, обвешанный фотоаппаратами, как шаман колокольцами, спешит последним, засовывая в рот на ходу остатки котлеты. В дверях он делает мне ручкой: бай, бай!

И вот тут-то я вновь оцениваю смысл слова «братушки». Сижу в номере, пишу корреспонденцию с таким названием, но не успеваю закончить даже преамбулы, как дверь распахивается без предварительного стука. Веселин. Что стало с ним, всегда таким подтянутым и собранным. Шляпа измята и едва держится на затылке. Руки в масле. Но лицо сияет.

— Понеслись! — говорит он по-русски.

Повторять приглашение не надо. Я тут же вскакиваю. Оказывается, Веселин кликнул клич — и плевенские шоферы содрали резину не знаю уж с чьих машин и за какие-нибудь полчаса обули наш искалеченный «мерседес». Кто все это организовал, кто расплатился за эту, вероятно, очень недешевую операцию, так и остается неизвестным. Важно, что через несколько минут мы вырываемся из города и по долине, на которой когда-то наши прадеды кровью своей в сражениях с турками посеяли семена дружбы с болгарским народом, во весь опор несемся в Софию. Чудесные пейзажи открываются справа и слева, живописные деревеньки краснеют черепичными крышами. Домики с террасками, на которых сушатся гроздья золотой, коричневой, даже ярко-красной кукурузы. Избирательные участки, украшенные флагами, гирляндами зелени, стеблями той же кукурузы. Парни и девушки в национальных костюмах. Все это проносится мимо, не запечатлевается в памяти. В голове одно: что случилось? Почему такой настойчивый вызов? Уж не беда ли какая дома? Или в этой сложной обстановке я что-то напортачил в своих корреспонденциях?

На равнине Веселин развивает великолепную скорость. Стрелка спидометра колеблется между цифрами «100» и «110». Где-то на полпути мы обгоняем американский «джип» с окоченевшими, исхлестанными ветром корреспондентами. Начинаются холмы, дорога карабкается в горы Старой Планины. Начинается зона снегов. Асфальт становится скользким. Объезжая бричку, на которой под звон бубенцов какие-то важные дядьки в расшитых полушубках везут разукрашенную, как невеста, избирательную урну, машина соскальзывает с асфальта. Ее заносит в сторону, и лишь в какую-то последнюю минуту Веселину удается удержать ее у самой кромки обрыва. Он бледнеет, сбавляет ход, и мы уже со скоростью катафалка распутываем живописные петли обледеневшей горной дороги. Тут «джип» американцев берет реванш, и хотя толстый фотограф на заднем сиденье, должно быть совсем окоченев, закрылся брезентом, он не упускает случая посмеяться над нами и показывает конец веревки — дескать, беру на буксир, что, как известно, у моряков служит довольно-таки злой насмешкой.