Никита Кричевский - Экономика во лжи. Прошлое, настоящее и будущее российской экономики

Вторая – общаки «на воле», или свободные общаки. Взносы в них через «звеньевых» и «бригадиров» приходили и приходят от членов преступных сообществ, занимающихся как незаконной предпринимательской деятельностью, так и традиционным воровским промыслом (в последние годы к источникам поступлений прибавились доходы от таких видов преступного ремесла, как рэкет, рейдерство, неформальный суд или выбивание долгов, так сказать, «частное коллекторство»). Спектр расходов общаковых средств огромен – от содержания «воров в законе» и финансирования подготовки к новым преступлениям до инвестиций в легальные, часто формально независимые от преступных группировок предприятия реальной экономики.

Сегодня многие эксперты смогут без труда назвать банки, когда-то «за недорого» купленные на средства общаков (в середине 90-х «цена» готового коммерческого банка составляла 1–2 млн долл.), а ныне прочно занимающие верхние строчки в топ-списках кредитных организаций. Общаковые деньги вложены в приватизацию или строительство объектов коммерческой недвижимости, в которых в наши дни ничего не подозревающие горожане обедают, назначают свидания, проводят деловые встречи. У всех на слуху крупнейшие российские компании, в обретении контроля над которыми в свое время активное участие принимали преступные группировки, причем не только силовыми, но и финансово-коррупционными методами.

Совокупный объем средств общаков точному подсчету не поддается, однако лишь вложения в земельные участки, коммерческую и жилую недвижимость, основные средства и финансовые структуры можно оценить во многие миллиарды долларов. Общаки – основа серого сектора российской экономики, чей удельный вес доходит, по разным оценкам, до половины ВВП (свыше триллиона долларов). Власть, конечно, «в курсе», однако предпочитает не замечать очевидного: во-первых, не буди лихо, пока оно тихо, а во-вторых, сама завязла по уши.

Мнение, будто общак как российский институциональный феномен существует исключительно в параллельных преступных реалиях и к повседневной жизни никакого отношения не имеет, опровергается многочисленными историческими контраргументами. Следы «черных касс» можно найти в самых разных вехах русского средневековья, дореволюционного и советского общества.

Общаки, схроны существовали в России как минимум со времен татаро-монгольского ига. Наши праотцы, находившиеся под двойным гнетом удельных князей и татарских ханов, жили в постоянном страхе потерять последнее в результате либо грабительского обложения со стороны «оседлого бандита», либо катастрофических по последствиям набегов «бандита-гастролера» [52]. Стремясь иметь резервы на черный день, местные жители под страхом самых разных санкций постоянно и тайно держали про запас энное количество денег, продовольствия, предметов первой необходимости.

Обычай «заначить» сохранился и в Средние века, после устранения татаро-монгольской угрозы. На этот раз в роли «грабителя» выступали уже царская власть и ее наместники, устанавливавшие непомерные по содержанию, учащающиеся по регулярности и конфискационные по степени наказания за неисполнение поборы [53]. Доходило до того, что русские цари и их окружение физически уничтожали собственный народ за неповиновение и непослушание [54]. Общак часто служил последним способом спастись от голодной или холодной смерти.

Традиция неосязаемых властью коллективных сбережений сохранилась и в дореволюционные годы, подтверждение чему – многочисленные «закладки», до сих пор обнаруживаемые в ходе ремонтных работ или краеведческих экспедиций не только в реконструируемых и сносимых жилых домах, но и на пустующих землях и даже в современных общественных местах.

Доверие к власти – проблема для России историческая, и каждое новое поколение российских руководителей лишь подтверждает существующий разрыв государственной и общественной идеологий. И если в Европе или США закон и справедливость синонимичны, то в России это жесткие антагонисты.

После Октябрьского переворота градус недоверия между властью и обществом как минимум не снизился – например, общаковые по своей экономической природе кассы взаимопомощи были широко распространены практически во всех организациях советской непроизводственной сферы: школах, больницах, научных институтах и т. п. Сослуживцы регулярно сбрасывались в общий котел, и кто-то по очереди через определенные временные интервалы «срывал банк». При возникновении негативных материальных или личных обстоятельств последовательность нарушалась в пользу оказавшегося в трудной ситуации коллеги. И это в Советском Союзе, где человек человеку был друг, товарищ и брат!