Валерий Панюшкин - Двенадцать несогласных

А главный успех питерского Марша заключался в том, что 3 марта 2007 года десятитысячная толпа прорвалась сквозь милицейские кордоны на Невский проспект. Не маленькой группкой, как будет случаться и после несколько раз, а огромной толпой, так что Марина Литвинович, забравшись на постамент к одному из коней Клодта на Аничковом мосту, смотрела направо и налево вдоль Невского и, сколько хватало взгляда, видела людскую реку, своих друзей и соратников, свободных, сильных, несогласных…

Вот поэтому Андрей Илларионов и пошел посмотреть, повторится ли это чудо в Москве. И как-то сразу было понятно, что не повторится. Этот Марш несогласных 14 апреля 2007 года был наполовину разрешен властями. Организаторы подавали заявку пройти от Пушкинской площади по бульварам до Чистых прудов и там, на Чистопрудном бульваре, устроить митинг. Власти разрешили митинг, но не разрешили идти от Пушкинской по бульварам. А организаторы отвечали, что по закону заявка подается не для того, чтобы спросить у власти разрешение на марш, а для того, чтобы просто проинформировать власть о том, где марш будет проходить, и все равно призвали своих сторонников собираться на Пушкинской.

Но когда Андрей Илларионов приехал на Пушкинскую, он увидел, что там негде было собираться участникам Марша. Серые милицейские грузовики с металлическими кузовами и с решетками на фарах сплошной стеной отгораживали от внешнего мира сквер вокруг памятника Пушкину. Там не было ни души, в этом сквере. Через Тверскую напротив, в Новопушкинском сквере, где традиционно проводились митинги либерального толка, на этот раз срочно организовывался митинг прокремлевского движения «Молодая гвардия». Сквер был огорожен, и туда никого не пускали, кроме «молодогвардейцев» по пропускам, каковые пропуска, впрочем, излишни, ибо «молодогвардейца» всегда узнаешь по особому бездумному выражению энтузиазма в глазах.

Вдоль Тверской и на всех перекрестках, и вверх и вниз по прилегающим улицам тоже стояли сплошной стеной грузовики у тротуаров, так что нельзя было даже разглядеть, что происходит на противоположной стороне дороги. Для людей оставались только, собственно, тротуары. И люди стояли на тротуарах, не зная, куда идти, не видя ни знамен, ни лидеров. И милиционеры говорили людям, что надо идти домой.

На милицейских грузовиках были номера всех более или менее недалеких от Москвы городов, достаточно крупных, чтобы иметь свой собственный ОМОН – Воронеж, Липецк, Тамбов. Илларионов подумал, что должны же себе как-то объяснять эти милиционеры из Липецка, Тамбова и Воронежа, зачем приехали в Москву, зачем забаррикадировали в субботний день мирный город, почему не дают гражданам пройти по улицам. Вероятно, дорогой прикомандированные к ОМОНу спецслужбисты инструктировали бойцов, что в Москве на улицы выйдут, дескать, враги, пособники американского империализма, наймиты мировой закулисы. И бойцы верили, ибо нельзя же разгонять мирных граждан с применением спецсредств, если не веришь, что граждане эти – враги.

У многих людей на улице в руках были маленькие бледные розочки. На одном из перекрестков эти цветы каждому желающему раздавала Марина Литвинович, как бы желая зарифмовать Марш несогласных с грузинской «революцией роз» или с той знаменитой фотографией времен Контестации, на которой девушка вставляет цветок в ствол карабина полицейскому. Илларионов подумал, что про розы бойцы ОМОН тоже, наверное, проинструктированы: они защищают город от провокаторов, намеревающихся устроить революцию на манер грузинской или украинской. Илларионов подумал, что бойцу ОМОН легче будет ударить безоружного человека с розой в руке, чем просто безоружного человека.

Возле магазина «Бенеттон» Илларионов увидел наконец Гарри Каспарова. Каспаров шел во главе небольшой группы людей. Может быть, сто человек. И в руках у него была роза. Он подошел к подземному переходу, а бойцы ОМОН перекрыли ему проход на ступени. Илларионов подумал, что должно же быть у бойцов какое-то объяснение, чтобы не позволять войти в подземный переход людям без оружия, без знамен, без слоганов. Неужели роза в руках – достаточное объяснение?

– Пропустите меня, пожалуйста, – вежливо сказал Каспаров, вплотную подойдя к омоновской цепи.

– Туда нельзя, – буркнул в ответ боец, ему все-таки неловко было отвечать решительным отказом знаменитому шахматисту, чемпиону мира.

– Пропустите меня, – настаивал Каспаров мягко. – У вас нет никаких оснований перекрывать улицу. Субботний день, центр города. Неужели мы не имеем права гулять по улицам?