Денис Драгунский - Отнимать и подглядывать

Но это – потом. Если получится. Если постараться.

А сейчас надо предать. На минутку, на недельку, на месяц-другой. В крайнем случае на годик.

Сотников так не может. Его вешают.

Сотников – патриот. А Рыбак – ну как получится.

Патриотизм – это очень сложное и редкое чувство. Особый дар.

Вернемся в начало ХХ века.

Мальчик смотрит на первые опыты русского кино.

«В юнкерском училище, где два раза в неделю мой папа преподавал русский язык и географию, была назначена демонстрация нового изобретения – живой фотографии братьев Люмьер. До этих пор съемки живой фотографии производились за границей, а у нас их показывали в иллюзионах. Теперь же, оказывается, и у нас в России открыли секрет живой фотографии… Замелькали открытые летние вагончики с парусиновыми занавесками; поезд остановился, и на перрон стали выпрыгивать офицеры в белых летних кителях; замелькали фуражки в белых чехлах и блестящие шевровые сапоги, некоторые со шпорами; прошли дамы в кружевных платьях, с кружевными зонтиками.

Все это было не заграничное, не парижское, а свое, русское, хорошо знакомое, одесское, даже будка с зельтерской водой, из которой с любопытством выглядывала черноглазая продавщица. Я чувствовал прилив патриотизма, гордость за успехи родного, отечественного синематографа» (Валентин Катаев).

Круг замкнулся.

Патриотическое кино – это не только кино про патриотизм.

Гордость за успехи родного, отечественного синематографа можно испытывать во время просмотра, триллера, саспенса или костюмной мелодрамы. А если мы вместе с героем почувствуем дрожь родной земли или дыхание народа…

Будем терпеливо ждать. И не будем путать понятия.

«Жил на берегах Хавеля в середине шестнадцатого столетия лошадиный барышник по имени Михаэль Кольхаас, сын школьного учителя, один из самых справедливых, но и самых страшных людей своего времени… ибо чувство справедливости сделало из него разбойника и убийцу». Так начинается одно из самых незатейливых, но и самых великих произведений мировой литературы, то ли длинная новелла, то ли маленький роман, написанный в 1810 году.

Логика социально-политического и человеческого абсурда представлена в этом тексте со столь завершенной полнотой, что смогла явить свою пророческую истинность только через два века – в эпоху террора и неутолимых взаимных претензий, которые предъявляют друг другу цивилизации, религии и классы.

Михаэль Кольхаас ехал продавать коней. Вдруг – на дороге шлагбаум, которого не было раньше. Владелец земли юнкер фон Тронка велел предъявлять пропускное свидетельство. Законопослушный Кольхаас оставляет двух откормленных вороных жеребцов в залог. В городе оказывается, что Тронка своевольничает – на самом деле никакого пропуска не надо. Но на обратном пути Кольхаасу вместо красавцев коней возвращают двух заморенных одров – оказывается, их использовали на полевых работах. Кольхаас подает жалобу за жалобой, но их кладут под сукно (Тронка имеет влиятельных родственников). Жена Кольхааса отправляется с прошением к императору – ее ранит охранник, она умирает. Тогда Кольхаас собирает вооруженный отряд и начинает боевые действия.

Он осаждает Виттенберг, поджигает Дрезден, громит дома и замки, в бою наносит поражение войскам курфюрста саксонского, общается с Мартином Лютером и, наконец, начинает угрожать всей Священной Римской империи.

Зачем он это делает? Только ради справедливости. То есть затем, чтобы заставить юнкера Тронку откормить коней. Обратите внимание: не затем, чтобы получить денежную компенсацию, и не затем, чтобы получить таких же точно или даже лучших, сытых и дорогих коней. И даже не затем, чтобы его кони – непременно те самые! – были вылечены и откормлены кем-то другим. Условия мира таковы: юнкер Венцель фон Тронка, заморивший коней, должен лично привести их в надлежащее состояние, разыскав их, что называется, хоть под землей. Вот что такое полная и окончательная справедливость, во имя которой Кольхаас (провозгласивший себя по ходу дела Мечом Божиим и Наместником Архангела Михаила) разрушает и жжет города, не щадя детей и женщин.

В конце концов имперское ополчение побеждает Кольхааса. Его переправляют в Берлин. Начинается суд, который приговаривает Тронку откормить коней и вернуть их Кольхаасу. А самого Кольхааса – к смерти через отсечение головы. Слава богу, тех самых коней в последний момент находят на живодерне. На эшафоте Кольхаас, плача от счастья, обнимает лоснящихся откормленных жеребцов, прощается с детьми и спокойно кладет голову на плаху. Справедливость торжествует. Прославленные мастера абсурда ХХ века (литераторы и политики) могут идти отдыхать.