Михаил Задорнов - Поцелуй ведьмы. Часть 1

Неожиданно из дома, куда забежала девушка с тяпкой, вышел мужик лет от тридцати до восьмидесяти — по староверам и японцам я до сих пор не могу определить, сколько им лет.

Спросил, что мне надо? Я постарался быстро, этакой скороговоркой, уместить в одну фразу всё, что считал нужным. Без единой паузы, чтобы старовер не успел вклиниться и дать мне от ворот поворот, я вместил в неё всю информацию о себе, о своём театре, о том, как я стал журналистом, об отце-писателе, о рекомендательном письме Сысоева к их старосте Басаргину, а также о том, что я хочу написать благожелательныйочерк об их общине. Особенно громко и убедительно выделил « благожелательный». При этом несколько раз успел повторить, что очерк будет не атеистическим, поскольку по отношению к верующим начинается оттепель.

Старовер ничего не понял, но при упоминании Сысоева расхмурилась даже его борода. Он подошёл к калитке, правда, не открыл её, а рукой показал, как пройти к Басаргину.

Из окошка выглянула та самая девушка, которая ещё недавно убежала от меня с тяпкой. В её взгляде был явный интерес деревенской девушки к городскому парню. Испугавшись, что отец это заметит, она резко задёрнула занавеску.

Пока я отходил от дома сурового отца девушки с тяпкой, тот следил за мной, словно проверял, правда ли, что я пойду к старосте их общины?

Заметив, как благотворно подействовало упоминание о Сысоеве на отца девушки с тяпкой, когда Куприян Кондратьевич подошёл по моему зову к калитке, я через забор немедленно протянул ему рекомендательное письмо от Всеволода Петровича.

Тут надо несколько слов сказать о Сысоеве. Его знали в Хабаровском крае все, кто считал себя охотниками, таёжниками, те, кто любил Арсеньева, кто помнил Дерсу Узала… Словом, все, кто в то партийно-карьерное время искал спасение от обкомов, крайкомов и прочих «комов» на природе, в уединении, в тайге. Даже зимой он любил забуриться на заимку и никогда не участвовал в гонке по партийной узкоколейке . Как и наши старообрядцы, был человеком природы. Всю жизнь оставался верен Создателю, что означало, умел радоваться той красоте, которую Творец создал на земле-матушке.

Для зоопарков мира Сысоев отловил более ста медведей! Участвовал не раз в поимке тигров с известными тигроловами. Писал письма в Политбюро с просьбой запретить охоту на уссурийских тигров, поскольку их осталось не более шестидесяти-семидесяти семей.

Под его руководством в Сибири после войны началось разведение соболей. Потом его назначили директором Хабаровского краеведческого музея. Экспонаты для этого музея он добывал в тайге сам и мастерил их собственными руками. Конечно, с возрастом меньше стал ходить в тайгу, зато больше оставалось времени заботиться о крае, бодаясь с чиновниками. Начал писать книжки о зверях. Он видел в зверях человеческие характеры, а в людях — зверские привычки. Причём зверей зачастую считал добропорядочнее людей. Например, искренне возмущался, когда смотрел мультяшки:

«Лиса же не хитрая, а глупая. Поэтому и след запутывает, что дура! Дороги найти не может». По Сысоеву получалось, что заяц — не трус, а храбрец. Волк — не дурень, а очень заботливый батя — любит детишек и никогда не изменяет своей половине!

Один из его рассказов начинался с очень дерзкой для тех, кто воспитан мультяшками, фразы: «Серый был хорошим семьянином». В этом рассказе Всеволод вывел Серого таким заботливым главой семьи, что ему искренне сочувствуешь, когда холодной голодной зимой он старается накормить свою семью, да ещё не попасться на мушку охотника. Ведь тогда и любимая волчица, и волчата могут погибнуть от голода.

Мой отец считал Сысоева одним из самых добрых людей, потому что он больше общался в жизни со зверями, чем с людьми. Недавно Всеволод ушёл из жизни. Ему было почти сто лет! После отца последние годы он был моим главным наставником, учителем и советчиком.