Валерий Коровин - Третья мировая сетевая война

Отсутствие ответственности, как водится, создаёт ощущение безнаказанности, в результате чего активность западных сетей и их координационных узлов на территории России переходит всякие границы. Представителей американских сетей на территории России принято называть пятой колонной, однако в отношении реальных сетей пятая колонна — это ещё мягко сказано. Понимая, что активность западных сетей никто не пресекает и даже не мониторит, они начинают действовать практически в открытую. Это иногда приводит к скандалам, подобным тому, что произошёл с английским консульством в Екатеринбурге. На базе этого консульства буквально открыто существовала английская сетевая резидентура, и его в итоге после многих лет работы закрыли. Данный прецедент заставил пересмотреть подходы к западным НПО в целом, а в России приняли такой закон, согласно которому НПО должно пройти такую перерегистрацию, которую пройти почти невозможно, либо вынуждено согласиться получать внутренний грант. По сути, это есть ликвидационный закон. Нечто подобное случилось в Академии наук на базе Института антропологии, возглавляемого академиком Валерием Тишковым, где была создана разветвленная сеть, которая 15 лет занималась сбором информации на юге России и на Кавказе, в частности, в пользу США. Номинально сеть собирала информацию для составления так называемого атласа конфликтогенности, описывая места, где существуют предпосылки для этнических столкновений. Однако эти данные имели двоякое назначение.

Сами тишковцы оправдывались тем, что они создали этот центр для того, чтобы предотвратить эти конфликты. Но у нас этим никто не занимался, а данные передавались всем желающим, в том числе уходили и на Запад. Формально эти данные направлялись в органы российской государственной власти — Правительство, Кремль, Думу, Совет Федерации, где получатели, не представляя, что с ними делать и как их использовать, засовывали полученную информацию под диван. Естественно, что и платить за такую никчёмную работу в России никто не собирался. А вот на Западе их внимательно изучали. Ещё бы, атлас конфликтогенности юга России — шутка ли?

Что можно сделать, имея такой атлас? Можно определить место, где наиболее вероятно возникновение межэтнического конфликта. Смотрим в атлас: где бы инициировать конфликт? Где соседствуют некомплиментарные этносы, скажем — карачаевцы и черкесы, на такой-то точке ситуация напряжена. Или ингуши и осетины — они находятся в некоторых точках Северного Кавказа на грани войны, где русские на Северном Кавказе загнаны в состояние безысходности «титульными» этносами: одна спичка — и ситуация там взорвется. Это очень удобный атлас, регулярно обновляемый, но удобный для чего? Для того, чтобы знать, куда спичку поднести. «Вот у нас есть спичка, — думают американские стратеги, — сейчас мы посмотрим на атлас, который создал Тишков…»

В России на протяжении последних двух десятилетий, конечно, было создано множество атлантистских сетей, но не всякую из них возглавляли академики Российской академии наук. Мало того что Тишков долгое время являлся членом Общественной палаты, так эта сеть ещё и существует до сих пор. Одно хорошо: в соответствии с новым законом они согласились поменять американские гранты на российские, получаемые от Кремля. После чего Тишков и стал членом Общественной палаты, согласившись за деньги не заниматься тем, чем он занимался 15 лет. Получив финансирование из Кремля — так и быть, — он согласился больше не обновлять атлас конфликтогенности юга России, а если и обновлять, то не посылать новые данные в западные организации, то есть в разведывательные центры, куда они в конечном итоге попадали. Но атлас уже создан, передан, а следовательно, делать этого уже больше и не нужно. Ждём результатов.

Это типичный пример лишь одного из подобных центров, созданных Западом с начала 90-х по всей России, а на юге их сотни. И наиболее распространённый, а по сути единственный, способ борьбы с ними на сегодня — просто перекупить. Конечно, это половинчатая мера, потому что не факт, что после этого они откажутся от своих взглядов. Но хоть что-то.

Деньги — лишь один из способов мотивации. Второй, а когда речь идёт о России, скорее основной фактор — это идея. И если человек верен идее, то готов действовать для её продвижения в условиях не то что финансовой ограниченности, но даже находясь под жёстким прессингом со стороны государства. Так складывались сети так называемых шестидесятников — идеологических противников советского режима, которые с распадом СССР трансформировались в правозащитные движения. Собственно, правозащитные и диссидентские сети, которые во многом и спровоцировали распад СССР, активно действуют в России по сей день. И именно правозащитные структуры и либералы, в силу своей онтологической неприязни к большой России, наиболее эффективно провоцируют молодежный экстремизм. Они идут от идеи и оперируют со смыслами, а значит, формируют реальность на более тонких планах, нежели государство.