Борис Джонсон - Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

Короче говоря, Стед понял, что секс продается, а лучший способ поговорить о сексе — замаскировать тему под борьбу за чистоту нравов. Он придумал обходной маневр, чтобы писать о том, о чем писать запрещено.

Он посещает женщин, которые показывают ему справку о девственности, и одна из них говорит ему, что «если работаешь в этом бизнесе, то сразу видишь, свежая девочка или нет». Он рассказывает о старом развратнике, чью пресыщенную похоть возбуждают только четырнадцатилетние девочки — да и то только тогда, когда привязаны к кровати. Стед ходит и качает головой на месте преступления — в звуконепроницаемых комнатах и подвалах, где совершаются изнасилования.

Иногда дом с дурной славой снаружи выглядит вполне невинно — какая-нибудь вилла на западе Лондона, симпатичный оштукатуренный домик, в каких теперь живут международные банкиры. «Чтобы сполна испить чашу утонченного наслаждения криком незрелого ребенка, нет необходимости иметь комнату с мягкой обивкой, комнату с двойными стенами или комнату в подвале».

Соседи и не подумают вмешаться, говорит он и уверяет публику, пускающую слюни, что «наслаждаться криками невинной девочки можно в полной уверенности, что никто их не услышит». Стед уже провел массу бесед и интервью, но ему, видно, мало — он хочет еще и еще, чтобы вполне удовлетворить извращенный вкус читателя.

Теперь он берется раздобыть неоспоримые свидетельства, что и тринадцатилетних девочек покупают и насилуют. Он хочет предоставить читателю наглядные доказательства, детальный отчет очевидцев. Он хочет показать дымящийся пистолет. И Стед это делает, эффектно стреляя себе в ногу.

Его отчет о лондонской проституции достигает пика напряженности в рассказе о Лили — тринадцатилетней девочке из бедного квартала. Он торжественно — и таинственно — уверяет нас, что «может лично ручаться за каждый факт этой истории».

Лили находится в самом низу социальной лестницы. Она — одна из тысяч тех, кто формирует прислугу низших слоев среднего класса, рассказывает Стед. Она «трудолюбивая, добросердечная малышка, выносливый английский ребенок, несколько нескладная, с темно-синими глазами и невысокой, крепкой фигуркой». Она умеет читать и писать и даже сочиняет короткие стишки о своих мечтах. Но ни одному ее таланту, увы, не суждено расцвести.

Ее пьяная мать продает ее бандерше за соверен, ее пьяному отцу наплевать. Ее приводят к акушерке, которая проверяет, что она virgo intacta — нетронутая девушка, и Стед сообщает, что юность и невинность девушки вызывают жалость у старой повитухи.

«Бедняжка! — восклицает она, обращаясь к корреспонденту. — У нее такая маленькая, ей будет очень больно. Надеюсь, вы не будете с ней слишком жестоки». Чтобы смягчить процедуру, она дает склянку хлороформа, за которую берет один фунт и десять шиллингов — намного больше реальной цены — и еще фунт и один шиллинг за свидетельство о целомудрии.

Девочку отводят в притон где-то в районе Риджент-стрит. Все тихо и спокойно, говорит Стед… а потом шокирует мир безобразной развязкой.

«Через несколько минут в спальню входит покупатель. Он закрывает за собой дверь и запирает на ключ. Ненадолго воцаряется тишина. И вдруг раздается дикий и жалобный вопль — не пронзительный визг, а беспомощный и растерянный крик, как блеяние испуганного ягненка. И слышно, как ребенок в страхе кричит: “В комнате мужчина! Отведите меня домой, а-а-а, отведите меня домой!” И потом все опять стихло».

Не знаю, удивит это вас или нет, но этот материал разошелся в Лондоне на ура. W. Н. Smith (розничная сеть магазинов книг и периодики) осудила содержание статьи и отказалась продавать газету, но у здания редакции Pall Mall Gazette выстроилась очередь распространителей в надежде, что тираж увеличат, они лихорадочно растаскивали связки газет, как только их подвозили.

Тираж Gazette взлетел до 13 000 экземпляров, мужчины читали ее украдкой, уединялись, чтобы прочитать, или прикрывали шляпой колени, когда читали в поезде. Это был самый большой триумф в головокружительной карьере 36-летнего Стеда.

Прародитель желтой прессы родился 5 июля 1849 года в деревне Эмблтон графства Нортумберленд в семье священника-конгрегационалиста. В пять лет он уже мог бегло читать на латыни. Выиграв конкурс на лучшее школьное сочинение о Кромвеле, он получил в награду сборник стихов американского поэта Джеймса Рассела Лоуэлла. Эти стихи в сочетании с глубоким религиозным чувством подростка породили в нем мессианскую веру в то, что ему суждено искоренить зло этого мира.