Дмитрий Шерих - История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей

Вот она, точка отсчета: рассказ мемуариста, которому в описываемый момент было совсем не много лет и который узнал правду о месте дуэли со слов дворника, помнившего что-то про четырех господ. Не слишком солидный источник, что и говорить. Особенно если учесть, что Эммануил Александрович не был так уж педантичен в своих мемуарах. Известно, в частности, что зимой 1851/52 года ему было уже 12 лет – и то ли он округлил свой тогдашний возраст, то ли сдвинул события во времени. Впрочем, самодельный знак Штейнгеля и его добрых товарищей (с Виктором Краковским, кстати, он учился в Училище правоведения) существовал в самом деле, современникам он попадался на глаза и упоминания о нем в старой прессе сохранились.

Но вот где именно находился этот знак, сегодня сказать трудно.

А вот крупнейший издатель России Яков Алексеевич Исаков ни о каком таком знаке не упоминает, хотя и должен был (по идее) видеть его зимой 1858 года. Готовя к выпуску пушкинские сочинения, он предпринял свою попытку установить место дуэли и обратился за помощью к секунданту поэта Константину Карловичу Данзасу.

«Переехавши мост у Ланского шоссе, повернули налево, по набережной, и потом направо, на дороге в Коломяги, – вспоминал потом Яков Алексеевич подробности поездки. – По левую сторону дороги остались строения комендантской дачи, по правую – тянулся глухой забор огорода. Проехавши этот длинный забор, мы остановились. За этим забором, по словам Данзаса, в 1837 г. начинался кустарник и потом лес, который продолжался параллельно во всю длину Ланской дороги. В недальнем расстоянии от забора он указал мне место, где происходила дуэль. В наш приезд, в 1858 г., кустарника этого мы уже не нашли, он вырублен, и земля разделена; оставалось только около канавок несколько молодого березняка, занесенного снегом».

Заметили разницу, уважаемый читатель? Яков Исаков с Константином Данзасом нашли место дуэли по правую сторону от дороги, тогда как барон Штейнгель указал на левую сторону, где стояли строения комендантской дачи. Немудрено, что издатель не заметил знака, изготовленного бароном со товарищи.

Как бы то ни было, воспоминания о своей поездке Яков Исаков увековечил дважды: вначале в 1863 году, издав книгу «Последние дни жизни и кончина Александра Сергеевича Пушкина. Со слов бывшего его лицейского товарища и секунданта Константина Карловича Данзаса», а потом в 1880-м, рассказав со страниц популярной тогда газеты «Голос» о поездке на Черную речку. Это был тот самый рассказ, который мы уже процитировали, и сопровождался он подробнейшей инструкцией, как найти роковое место. И вот тут разгорелась дискуссия.

«Хотя г. Исаков даже опубликовал план места поединка вправо от коломягской дороги, пройдя комендантскую дачу, но это указание не особенно твердо, потому что трудно верить, чтобы дуэль состоялась на открытой поляне вблизи от дороги и в снежное время. Напротив, большая часть местных старожилов указывает на противоположную сторону, т. е. влево от дороги, к числу лиц, знакомых с этим местом, принадлежит и арендатор огорода вблизи комендантской дачи по Черной Речке № 5, В.Д. Мякишев, который указывает тот пень большого дерева, в четырех шагах от которого стоял Пушкин». С таким утверждением выступил в «Петербургской газете» некий Дмитрий Лобанов, который и сам предпринял свои поиски.

Эту же точку зрения разделил художник Владислав Яковлевич Рейнгард, чье мнение опубликовал очень распространенный тогда журнал «Нива»: «Вас. Дм. Мякишев, арендатор огородов Комендантской дачи, указал мне действительное место, где был смертельно ранен Пушкин. Сначала я было усомнился, так как указание совершенно не совпадало с указанием г. Исакова, но по дальнейшим расспросам вполне убедился в истинности его слов».

Мякишев со Штейнгелем против Исакова с Данзасом? Задетый Яков Алексеевич вступил в сражение, доказывая свою правоту. Количество публикаций на взволновавшую всех тему росло быстро: четырежды писала об этом газета «Голос», шесть раз «Петербургский листок», были еще статьи в «Санкт-Петербургских ведомостях» и «Новом времени», а также многочисленные перепечатки самых значительных выступлений в провинции – в тамбовской, пермской, орловской, харьковской газетах. К единому мнению участники дискуссии не пришли, и в конце концов спор затих – до 1887 года, когда спор разгорелся с новой силой, а на арену среди прочих участников вышел уже знакомый нам барон Штейнгель. Появилась тогда и весьма категоричная статья в газете «Новое время», автор которой, 12 лет проживший на даче в Коломягах, по пунктам разбирал гипотезу Якова Исакова и делал вывод, что она неверна: по его утверждению, Яков Алексеевич просто не разобрался в нюансах местной топографии. Такого же скептического взгляда придерживался автор и на теорию Мякишева: по его мнению, это являлось лишь попыткой «придать знаменитость своему огороду». В общем и целом автор этот был солидарен с бароном Штейнгелем: Пушкин стрелялся по левую сторону дороги на землях Комендантской дачи.