У нашего ЦБ, считает Михаил Матовников, сейчас не очень много способов поддержания ликвидности в банковской системе, кроме запуска того или иного механизма скупки ценных бумаг на баланс. Покупать ипотечные ценные бумаги, как это делает, например, Европейский центробанк, было бы разумно и правильно. Если ЦБ накупил ценных бумаг, а потом решил повысить ключевую ставку, платежи банков по этим бумагам в его адрес не переоцениваются. Соответственно, меньше становятся процентные риски, которые создает для системы нынешний механизм рефинансирования.
Таким образом, теоретически правильные меры и инструменты ЦБ по работе со ставками и валютным рынком необходимо дополнять серьезным развитием облигационного рынка — иначе все эти меры будут иметь отрицательный эффект.
В подготовке статьи принимали участие Александр Ивантер и Дмитрий Яковенко
Жестокие уроки Великой депрессии Евгения Обухова
Речь председателя совета управляющих Федеральной резервной системы США Бена Бернанке на конференции в честь Милтона Фридмана (Чикагский университет, 8 ноября 2002 года)
section class="tags"
Теги
Тема недели
/section
Драматические события этой недели на российском денежном рынке и надежда на пересмотр политики от политики денежного сжатия к политике денежного расширения заставляют нас опереться на двух великих экономистов — Милтона Фридмана и его верного ученика Бена Бернанке. Оба утверждали, опираясь на факты, что глубина и катастрофичность Великой депрессии 30-х годов прошлого века была следствием ошибочной политики ФРС, которая, увлекшись борьбой со спекуляциями, не учитывала влияния политики на хозяйственную активность. Многие моменты имеют настолько сильные аналогии с текущим состоянием российского рынка, что хочется надеяться: речь Бернанке будет звучать убедительно. (Мы публикуем ее сильно сокращенный вариант в собственном переводе; просим простить за шероховатости.)
figure class="banner-right"
var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Среди экономистов Фридману нет равных. Сегодня я хотел бы почтить Милтона Фридмана, говоря об одном из его самых больших вкладов в экономику… Это достижение не что иное как самое убедительное объяснение худшего экономического бедствия в американской истории — начала Великой депрессии (1929–1933)… В своей «Монетарной истории» Фридман и Анна Шварц привели доказательства того, что экономический коллапс 1929–1933 годов был следствием того, что национальный денежный механизм дал сбой. В противовес распространенному мнению, что деньги были пассивным игроком в событиях 1930-х, Фридман и Шварц утверждали, что «сокращение 1929–1933 годов — трагическое свидетельство важности денежных сил».
Статистик, изучающий данные о Великой депрессии, заметил бы, что денежная масса, объемы производства и цены в Соединенных Штатах падали вместе в 1929–1933-м и вместе поднимались в последующие годы. Но эти корреляции не отвечают на ряд вопросов. Действительно ли изменения в денежной массе в значительной степени стали причиной изменений в ценах и объеме производства? Или, наоборот, объем денег пассивно реагирует на состояние экономики? Или, может, существует какой-то неизмеримый фактор, который влияет на все три переменные?
В самом сердце анализа Фридмана и Шварц лежит определение исторических периодов, когда изменения в монетарной политике происходили по причинам, не зависящим от объема производства и цен. Во времена ранней Депрессии таких эпизодов было четыре.
Первый эпизод — умышленное ужесточение монетарной политики, которое началось весной 1928 года и продолжалось до обрушения фондового рынка в октябре 1929-го. Принципиальной причиной ужесточения была нарастающая озабоченность правительства спекуляциями на Уолл-стрит. ФРС долгое время делала различие между «продуктивным» и «спекулятивным» использованием банковских кредитов, а быстрорастущий фондовый рынок и увеличение кредитов брокерам входили в число основных проблем. Бенджамин Стронг, влиятельный президент ФРБ Нью-Йорка, имел строгие взгляды на использование кредитно-денежной политики и хотел остановить бум фондового рынка. К сожалению, он умер в октябре 1928 года. И на «антиспекулятивную» политику ужесточения в 1928–1929 годах повлияла вражда между преемником Стронга в ФРБ Нью-Йорка Джорджом Харрисоном и членами ФРС в Вашингтоне. Стороны не смогли договориться о принятии «лучшего» метода сдерживания кредитов брокерам: ФРС склонялась к так называемому прямому действию, по существу программе морального убеждения, в то время как Харрисон считал, что только повышение учетной ставки будет эффективным... Как заметили Фридман и Шварц, «к июлю (1928 года) ставка дисконтирования поднялась в Нью-Йорке до пяти процентов (самая высокая с 1921 года)... Фридман и Шварц показали, что за ужесточением политики последовало падение цен и ослабление экономической активности: «В течение двух месяцев с циклического пика в августе 1929-го до падения производства оптовые цены и личный доход упали на 20, 7,5 и 5 процентов соответственно».
Читать дальше
