Array Коллектив авторов - Быть чеченцем - Мир и война глазами школьников

9 мая 2004

Гибель Ахмада Кадырова в результате теракта.

29 августа 2004

Президентом Чечни избран Алу Алханов.

Алексей Левинсон, заведующий отделом социокультурных исследований Аналитического центра Ю. Левады

Материал сочинений интересно сравнить с данными, которые получает Аналитический центр Юрия Левады посредством опросов российского населения, а также фокус-групп и углубленных интервью [133].

Сочинения молодых людей, собранные в этом томе, также можно рассматривать как форму манифестации общественного мнения. Между материалами из этих двух источников много различий [134]. Но тем примечательнее совпадения, о которых и пойдет речь.

ЭТО ВОЙНА ИЛИ НЕТ?

Первое совпадение мнений авторов сочинений и населения РФ состоит в том, что происходящее в Чечне они называют «войной». Во всех без исключения сочинениях школьникам не приходит в голову именовать события, о которых они пишут, иначе, как «война». Две трети взрослого населения РФ (67 %) также считают, что сейчас [135]в Чечне «продолжается война».

Наверное, так полагает и читатель этих строк. Это согласие примечательно в свете того обстоятельства, что события в Чечне российскими государственными инстанциями не квалифицируются как война. Вопрос о том, как называть происходящее в Чечне, не есть вопрос юридической казуистики. И это не тот случай, когда власти дают событиям более строгую правовую квалификацию, нежели это делает обычай или общественное мнение. Ситуация обратная. Власть отказывается от ставящих ее в сложное положение формулировок — но не от действий, ими подразумеваемых. Этим начинается конструирование особых отношений между властью и обществом. Это сигнал, что отношения выводятся из правового поля и помещаются в совсем иное пространство, пространство отношений неформальных. При этом расхождение между законом и практикой изначально получает положительную санкцию с двух сторон: государства и общества.

Исследования показывают: значительное число россиян готовы признать, что ввиду особых, чрезвычайных и тому подобных обстоятельств ситуация в Чечне и не должна быть правовой. Потому свидетельства правозащитных организаций или сторонних наблюдателей по поводу того, что в Чечне нарушаются права человека, воспринимаются российским общественным мнением столь раздраженно. Россияне, судя по опросам, не готовы отрицать, что федеральная сторона в Чечне, например, в лице полковника Буданова не соблюдает права человека. Но они не готовы согласиться с тем, что это несоблюдение — дурно, что виновные в этом должны быть наказаны. Они не думают, что эти права должны соблюдаться и применительно к чеченской стороне. Они предпочитают считать, что в силу различных причин там и не должен действовать обычный закон и суд. В ситуации иной, например в Прибалтике, они настаивают на соблюдении прав человека и взывают к международному суду.

Однако, как показывают сочинения, отсутствие формальных правил оборачивается и иной стороной, с последствиями которой участники ситуации уже не согласны. Авторы двух сочинений приводят заявления тех, кто воевал на федеральной стороне: им выплатили за это гораздо меньше денег, чем обещали [136].

ТАК ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА ВОЙНА?

Итак, в Чечне, по общему мнению, была первая и вторая война. Что это за война по ее природе, как ее квалифицировать и как ее назвать? В одном из сочинений эта война названа «странной войной». Такое определение событий на Кавказе дают более 10 % россиян, его приходилось слышать не раз от прямых участников этой войны.

Родившееся еще в эпоху Первой мировой и с тех пор присутствующее в нашем запасе слов, это слово применялось, помнится, к афганской кампании. Как и две последовавших чеченских, она удивляла ветеранов «ограниченного контингента» тем, что они не только не понимали общих целей войны, но и зачастую получали приказы «не проявлять излишнюю активность». Эта «странная война» как отработанный способ действий, как образец и была, очевидно, возобновлена на Кавказе теми структурами, которым вообще необходимо наличие постоянно тлеющего, но ограниченного очага военных действий.

Есть большой соблазн трактовать эту войну как столкновение двух этносов, как вооруженный этнический конфликт. В одном из сочинений эти события так и названы — «русско-чеченская война». Понятно, что государству, от имени которого действуют вооруженные силы его ведомств, никак нельзя официально признавать такую квалификацию происходящего.