Array Коллектив авторов - Быть чеченцем - Мир и война глазами школьников

До того как семья переехала в Пензу, Ваха, боясь за детей, отправил сыновей в станицу Слепцовская [116]в палаточный лагерь. Жили сыновья без своей палатки, так как ее забрали под мечеть. Их приютили родственники. Из палаточных лагерей чеченцы не уедут, пока власти не дадут им гарантии безопасности. По телевидению показывают строительство домов для беженцев, но Ваха считает, что народ в них жить не будет, так как гарантий безопасности нет.

Старший сын Алихан обосновался в селе Иванырс Лунинского района Пензенской области с молодой женой и детьми. Ему удалось получить статус вынужденного переселенца и получить ссуду. Купили ветхий дом с печным отоплением. Сейчас семья Ахмадовых в количестве девяти человек ютится в этой однокомнатной русской избе. В центре комнаты — печка, а с трех сторон от нее за перегородками — три семьи. Сын работает шофером в совхозе, зарплата маленькая, бабушка пенсию пока не получает, ждет документы из Чечни. Работы для Вахи в совхозе нет, надеются на получение ссуды, чтобы можно было купить дом для семьи и обзавестись коровой. А пока семья Ахмадовых живет впроголодь. И я это видела.

Ваха уже не помышляет о переезде в Чечню. Он считает, что война продлится еще долго, и зачистки в Чечне будут продолжаться не год и не два. Свое будущее и будущее своих детей он видит здесь, в Пензенской области. Отношение к семье Ахмадовых в селе хорошее, местные жители стараются им помочь. Но очень его тревожит, что по Центральному телевидению чеченский народ показывают только с негативной стороны, делая из него образ врага.

Я не могла не спросить Ваху, как он оценивает застрявшее в суде на годы «дело Буданова» [117]. Ваха ответил, что считает его преступником. Буданов носит звание полковника и обязан проходить медицинское освидетельствование. Признав его невменяемым, суд оскорбляет весь чеченский народ. Раз человек совершил преступление, то он должен за него отвечать независимо от национальности.

А в Чечне очень нередки случаи убийства молодых девушек. Недавно это случилось в Серноводске [118], и никто не понес наказания. Беспредел в Чечне не остановить, если не будут приняты чрезвычайные меры, если за нарушение закона и прав человека виновные не будут предаваться справедливому суду и нести заслуженное наказание.

Могут помочь навести порядок в республике международные организации, считает Ваха, но после терактов в Москве их уверенность, что чеченскому народу надо помочь, поколеблена. При желании это может сделать президент Путин или правительство.

Вот что рассказал Ваха. И добавил: «Я говорю откровенно, мне бояться нечего».

Сухадат Сулгиевна Газбекова девочкой пережила депортацию 44-го года. Она навсегда запомнила «путешествие» в «телячьем вагоне», жизнь вдали от родного дома, вне родного языка, голод. Сейчас она снова была вынуждена покинуть свою родную горную деревушку, свой родной дом. Она очень не хотела этого. Ее дети долго ее уговаривали, но Сухадат Сулгиевна отвечала им, что «не уедет от своих трех коров». И согласилась, только когда ее сын пообещал на новом месте купить ей коров. Когда мы приезжали к ней в гости, она очень радушно старалась угостить нас своим творогом, другими продуктами. Относилась к нам с большой симпатией. Но разговаривали мы с ней только через переводчика — ее дочку Малику.

РАССКАЗ КИМАЕВОЙ МАЛИКИ,

проживающей в районном поселке Колышлей Пензенской области, о поездке в Чечню с 1 по 8 сентября 2002 года

Добраться до родного села Агишты Веденского района проще через соседний Дагестан, так как там более лояльная к чеченцам милиция, чем на кавказских Минеральных Водах. Для этого надо сесть в поезд Москва-Махачкала и доехать до Кизил-Юрта, а далее автобусом до Хасавюрта Республики Дагестан. Из Хасавюрта можно попасть практически в любой населенный пункт Чечни.

Малика Кимаева добралась автобусом до города Шали, а далее на попутке до родного села Агишты, расположенного в горах, в 18 километрах от Шали. В селе остались только старики и женщины, молодежь уехала учиться в город Грозный или другие города России. В первую очередь это касается ребят, так как после 18 лет их забирают в армию, в чеченский милицейский батальон, расположенный в городе Шали. Командуют батальоном чеченские офицеры. Ребята живут в казармах, проходят боевую и строевую подготовку, участвуют в «зачистках». По словам Малики, «федералы» их «подставляют», так как первыми в села и аулы Чечни входят именно чеченцы, и часть из них гибнет или от пуль боевиков, или подрывается на минах. Боятся чеченские юноши в Агиштах прихода боевиков, которые объявили священную войну неверным (газават) и заставляют их насильно воевать против «федералов». Тех, кто отказывается, боевики избивают или убивают. Жизнь в селе связана с постоянным страхом за жизнь детей. Днем приходят «федералы» и проводят «зачистки». Как правило, все «федералы» носят маски, а на боевой технике замазаны номера. Жаловаться на бесчинства «федералов» бесполезно, так как опознать их под масками невозможно. Малика собственными глазами видела следы «зачисток» у родственников. Вскрытые полы, порушенная мебель, разорванные подушки и пуховые одеяла. После таких «зачисток» пропадают и ценные вещи, компенсировать материальные потери чеченским семьям никто не соизволит, творится сплошное беззаконие, беспредел. По вечерам село навещают боевики, не встречая никакого сопротивления, так как расстояние между блокпостами порядка 10 км. Боевики также грабят мирное население, унося с собой одежду и продукты питания. В селе нет газа и света, воду берут из речки. Лес находится вблизи села, но дрова нельзя заготавливать, так как «федералы» отобрали всех лошадей и просто не пускают жителей, считая, что чеченцы сообщают о них сведения боевикам и подкармливают боевиков. Малика привела пример: престарелая бабушка с одинокой племянницей пошла в лес за дровами. «Федералы» их задержали и продержали в яме для помоев несколько дней. Несчастных женщин морили голодом, давали пить грязную воду, поливали их сверху помоями, даже мочились на них. Кто-то из военных начальников сжалился над ними и отпустил домой, но женщины от пережитого находятся в нервном шоке, у них произошло как бы «помрачение рассудка». И никто не может сказать, оправятся ли они когда-нибудь.