Александр Амфитеатров - Старые страницы

Лондонскій конгрессъ провалился потому, что, при всей симпатичности заявленныхъ имъ цѣлей, былъ втайнѣ плодомъ общественной неискренности. Можетъ ли нападать на проституцію тотъ соціальный строй, котораго она – прямой и необходимый результатъ? Конечно, нѣтъ, – онъ можетъ лишь дѣлать видъ, будто нападаетъ. A если нѣтъ, можетъ ли онъ серьезно и убѣжденно стремиться къ уничтоженію страшнаго рынка, на которомъ обращается этотъ грустный товаръ? Конечно, нѣтъ, – онъ можетъ лишь дѣлать видъ, будто стремится. Ему нуженъ этотъ товаръ, и онъ будетъ имѣть его; товару нуженъ рынокъ, и онъ – несмотря на все обиліе честныхъ и хорошихъ словъ противъ его существованія – будетъ существовать. Быть можетъ, немножко облагообразится, временно надѣнетъ вуаль, но – будетъ! Доколѣ? До тѣхъ поръ, пока новая нравственная реформа не освѣжитъ нашу культуру, начинающую принимать столь разительно схожія формы съ культурой умершаго Рима – до тѣхъ поръ, пока реформа эта не возвыситъ женщину надъ ея современнымъ соціальнымъ уровнемъ, не укажетъ ея права на «душу живу», не дастъ ей въ обиходѣ нашемъ мѣста иного, тѣмъ, – говоря языкомъ политико-экономическимъ, – «предметъ первой необходимости». Покуда женщина остается въ одномъ разрядѣ съ виномъ, хлѣбомъ, солью, мясомъ, кофе, чаемъ и тому подобными вещественными потребностями человѣчества, – до тѣхъ поръ и проституція, и рабскіе рынки проституціи незыблемы. Ибо человѣкъ – животное эгоистическое. Привыкнувъ пить кофе, онъ заботится о томъ, чтобы хорошъ былъ кофе, свѣжъ и вкусенъ, a вовсе не о томъ, чтобы хозяева кофейныхъ плантацій не совершали несправедливостей надъ своими рабочими и были бы люди высоконравственные. И – если y негодяя-булочника окажется хлѣбъ лучшаго качества, чѣмъ y булочника богобоязненнаго и добропорядочнаго, послѣдній, вопреки всѣмъ своимъ хорошимъ достоинствамъ, можетъ закрывать лавочку: онъ банкротъ.

– Но вѣдь это же парадоксы! – возразитъ мнѣ читатель-оптимистъ, – софизмы Богъ знаетъ какой давности… Женщіна – вещь, женщина – кусокъ мяса, о которой вы говорите, осталась далеко за нами – во мракѣ теремовъ, гаремовъ, гинекеевъ. Мы возвысили семейное положеніе женщины. Мы создали вопросъ о женскомъ трудѣ, выдвинули впередъ стремленіе къ женской равноправности…

Возвысили семейное положеніе женщины? Но она до сихъ поръ жена мужа своего фактически – лишь до тѣхъ поръ, пока онъ того хочетъ, и мать – воспитательница дѣтей своихъ – опять-таки, покуда только супругу угодно. Вы имѣете право любить, разлюбить, разстаться съ женою, наградивъ ее отдѣльнымъ паспортомъ и тѣмъ или другимъ денежыымъ содержаніемъ, можете оставить y нея дѣтей, отнять ихъ, можете вытребовать ее къ себѣ по этапу, – она безсильна отвѣтить вамъ подобною же мѣрою; она не властна даже въ личномъ обязательственномъ и имущественномъ своемъ правѣ, и, чтобы вексель жены хоть что-нибудь стоилъ, его долженъ украшать супружескій бланкъ. Это – разъ. A затѣмъ: чего стоитъ это мнимое возвышеніе женщины въ семьѣ, при общественномъ курсѣ, дѣлающемъ, съ каждымъ годомъ, все болѣе и болѣе затруднительнымъ возникновеніе, поддержку и правильное существованіе семьи? Мы слышимъ всеобщій вопль: «жить нечѣмъ»! Видимъ, какъ недостатокъ средствъ разлагаетъ семью за семьею, какъ быстро растетъ въ брачной статистикѣ процентъ старыхъ дѣвъ, не нашедшихъ себѣ жениховъ, и холостяковъ, уклоняющихся отъ брака, по осторожному принщгау – «одна голова не бѣдна, a ж бѣдна, такъ одна»! Цѣлыя тысячи браковъ, отказавшихся отъ дѣторожденія или практикующихъ пресловутую Zweikindersystem. Тысяча матерей, заливающвхся слезами при появленіи «лишней и не входившей въ разсчетъ» беременности, предпочитающихъ перспективѣ въ мукахъ родовъ и въ недостаткѣ и нуждѣ ростить чадо – абортивныя услуги разныхъ секретныхъ акушерокъ и шарлатановъ-докторишекъ… Въ обществѣ, гдѣ женщина вынуждена отказаться отъ дѣторожденія, гдѣ правительства тщетно изобрѣтаютъ мѣры, чтобы воспитательные дома, предназначенные для незаконнорожденныхъ, не заваливались дѣтьми законнорожденными, – не хвалитесь семейнымъ возвышеніемъ женщины.

Вы лишили своихъ женъ материнскаго ихъ предназначенія, a если жена – не мать, то она – по условіямъ мужевладычнаго строя – только либо предметъ вашего удовольствія, либо служанка, трудящаяся на васъ по домашней части. Вы не бьете ее, какъ били ваши предки, – да вѣдь и язычникъ-римлянинъ жены своей не билъ и обращался съ нею изысканно вѣжливо, въ то же время не считая, однако, ее за полнаго человѣка. Быть можетъ, она даже властвуетъ надъ вами, но властвуетъ не силою нравственнаго права «матери семейства», а по тому же закону, по которому васъ подчиняетъ себѣ излюбленная прихоть, пришедшаяся по вкусу игрушка. Въ обществахъ, гдѣ семейныя права женщины стоятъ высоко, былъ бы немыслимъ тотъ настойчивый вопль о свободѣ развода, что гуломъ идегь по всѣмъ государствамъ Европы и громче всего едва-ли не y насъ въ Россіи, то тяготѣніе къ гражданскому браку, что замѣчается положительно во всѣхъ слояхъ, слагающихъ современную жизнь. Мужчины исписали сотни томовъ въ улику женъ, бросающихъ мужей своихъ, какъ перчатки, женъ – безсердечныхъ разорительницъ, кокотокъ семейнаго очага. Есть такія, множество ихъ, и правильно ихъ описываютъ. Но, правильно описывая, забываютъ ту истину, что не растетъ пшеница на незасѣянномъ полѣ… Мы вытѣснили изъ обихода нашего жену-мать, – такъ нечего и плакаться, что семейныя поля покрываются волчцами и терніями, пламя домашняго очага гаснетъ, и, во мракѣ и холодѣ бездѣтныхъ и малодѣтныхъ супружествъ, бѣснуется отъ бездѣлья жена-кокотка, которая не заправская кокотка потому только, что – подходящаго случая покуда не выпало. A выпадетъ случай, – и станетъ, ничто же сумняшеся и никого не жалѣя.