Array Сборник статей - Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1

Поражение российской армии на этом этапе войны, очевидно, было психологически связано с неготовностью военного руководства страны к ведению войны нового типа. Кавалеристы предвоенного времени еще не умели координировать действия разных родов войск – наземных (прежде всего мощной артиллерии) и воздушных (небо над воюющими на фронте сторонами полностью принадлежало противникам России). Ситуация несколько напоминает ту, что сложилась в начале Великой Отечественной войны в 1941. Слабость верховной власти, прибегавшей в основном к непрофессиональным услугам собственных родственников, имеет зеркальное отражение в 1941 году. Верховный главнокомандующий во время войны, а в канун ее Первый секретарь ЦК КПСС Сталин полностью полагался на проверенных людей – руководителей НКВД и верных друзей кавалеристов, с удовольствием истреблявших умников, которые толковали о войне нового технологического типа, и 21 июня в 8 часов вечера, как это сделал Л.М. Берия, успокаивали Сталина, что Гитлер на нас не нападет. Непрофессионализм руководителей Российской империи и СССР стоил народу 2, 25 миллиона жизней защитников страны и – 11, 45 миллиона [189].

Дневник Орешникова рисует безотрадную картину дезинформации сограждан. Главным источником новостей о войне для него были слухи и личное общение с участниками войны. Здесь полного соответствия с 1941-42 годами нет.

Любопытна эволюция настроения автора дневника. Постепенно законопослушный, хотя и член кадетской партии, становится критиком – еще не самого государя, но всего его правящего окружения. Поучительный урок для любителей военного метода разрешения споров. Впрочем, в наше время этот метод абсолютно неприемлем, потому что у человечества в целом, независимо от национальной, государственной и религиозной принадлежности в XXI столетии есть только одна задача – сохранить возможности собственной жизни на земле. Она может быть решена только в мире и всем миром.

Но вернемся на 99 лет назад. 8 августа автор дневника заносит в него очередной слух: «Слышал – Киев сильно укрепляют окопами, проволочными заграждениями» Из-за угрозы потери Риги оттуда были привезены три медные пушки, одна 1600 года, две 1639 рижской отливки с немецкими надписями. Их А. В. осматривал 9 августа. Из ревельского архива в РИМ были привезены документы. 10-го более радостные известия с Балтики: по словам Родзянко в Государственной думе, выбиты из строя германский сверхдредноут, 3 крейсера, 9 миноносцев. Остальные известия с фронта были неутешительны. 12 августа стало известно о потере Осовца (Крепость Осовец мы отдали немцам», 15 – ого – потеряли Брест-Литовск («укрепления и мосты нами взорваны»). Обе эти записи по тону спокойны. Это констатация факта. Тогда еще Алексею Васильевичу, видимо, не были известны детали этих потерь. А детали таковы, что приводят в содрогание людей, помнящих и Великую Отечественную, и обе чеченские… В особенности страшны подробности обороны Осовца, крепости, расположенной в стратегически важном месте в окруженном болотами, поросшими осинами, коридоре между реками Висла, Нарев, Буг и Бобры-Неман, откуда шли дороги на Питер и из Восточной Пруссии (Берлина) и из Австрии (Вены). А «в обществе, больше между дамами, тревожно говорят о возможности взятия Москвы немцами» – 14 августа, 15-го тревожные опасения распространились еще шире: «разговоры только о военных событиях, боятся за Москву и Петербург». 18 августа утешительное сообщение: «Князь Щербатов говорил, будто из Америки доставлено 3000000 ружей», 19-го еще одна аналогичная запись: «Вести с войны повеселее, кое-где поколотили немцев, взяли пленных (3000), орудия, пулеметы. Тем не менее, эти мелкие радости не изменили общее настроение москвичей: «Городская дума высказалась за необходимость образования правительства, пользующегося доверием общества». Царь в ответ 23 августа вынужден был заявить о предоставлении исключительно широких полномочий «избранникам законодательных и общественных учреждений».

А на восточном фронте дела шли все хуже и хуже. 24 августа: «Рассказывают, что на галицийском фронте стали часты сдачи в плен наших воинов, причина этому – утомление войной и неудачи. Сдача Киева возможна, немцы в 200 с небольшим верстах от него, а защищать его – нет или мало снарядов» [190]. 26 августа «потрясен был утром, прочтя газеты… о принятии государем на себя звания Главнокомандующего! Ужасно то, что около этого бездарного человека будет находиться вся та сволочь, которая дрожит за уходящую из рук бюрократов власть». 25 августа «всеобщий голос говорит, что перемена сделана крайне неудачно» [191]. Настроение автора дневника не подняли даже известия с фронта: «Под Тарнополем мы разбили 2 германских дивизии, взято в плен 200 офицеров, 8000 рядовых, 30 орудий, пулеметы».