Джордж ван Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

На евреев порой охотились, как на диких зверей. Другие народы не переживали ничего подобного. Ситуацию ухудшало то, что их окружение – во всяком случае, в Восточной Европе – зачастую было враждебным и антисемитским. Даже если им удалось бы бежать, еврейские мужчины были обрезаны, часто отличались характерными чертами лица, бородами, типичной одеждой. Несмотря на все эти препятствия, евреи все же восставали – в гетто Варшавы и Белостока, в лагерях смерти Треблинк, Собибор и Освенцим. Если им удавалось бежать от своих мучителей, они присоединялись к партизанам» 265. Вооруженные восстания произошли, по крайней мере, в «двадцати гетто Восточной Европы». Самым известным является Варшавское восстание с 19 апреля по 5 мая 1943 года, когда тысяча евреев, вооруженных легким огнестрельным оружием, гранатами и бутылками с зажигательной смесью, противостояла трем тысячам элитных солдат СС с крупнокалиберными пулеметами, гаубицами, броневиками и артиллерией, к которым позже присоединились танки и бомбардировщики.

Решающим же аргументом, снимающим с евреев подозрения в захвате власти над миром, является нежелание правительств (якобы находившихся под еврейским влиянием) впустить в свои страны евреев, пытавшихся бежать из Германии после гитлеровского переворота. «Еврейская мировая мощь оказалась довольно бессильной», – замечает Конрад Хайден 266. А Роберт Вистрич пишет: «Даже американское еврейство, ставшее к 1939 году богатейшей, значительнейшей и сильнейшей еврейской общиной в мире, было далеко от того, чтобы быть организованным лобби послевоенной эпохи, активным, дисциплинированным, сплоченным и способным направлять международную политику США. Напротив, в нем было так мало единства и уверенности в своих силах, оно было так запугано подъемом американского антисемитизма в период депрессии, что не сумело противостоять драконовским иммиграционным законам – и это решило судьбу европейских евреев. Почти то же самое можно сказать и о сравнительно малочисленной британской общине, хотя там отдельным евреям и удалось занять заметное место в жизни страны во время затишья между мировыми войнами» 267.

Вопрос, почему евреям, народу с религией божественного откровения, выпала такая роковая и трагическая судьба, для стороннего наблюдателя остается без ответа.

«Что касается евреев, то в этом вопросе Гитлер останется тверд, – пишет в своих воспоминаниях посол Франсуа-Понсе. – Он как-то сказал мне, что, на его взгляд, проблему можно было бы решить, собрав всех евреев мира на одном острове, скажем, на Мадагаскаре. Однако в действительности он считает, что единственным удовлетворительным решением проблемы будет лишь их полное уничтожение. Их нужно уничтожить как врагов арийской расы, виновников всех страданий Германии и остального мира. По существу, именно эта тайная мысль – полное уничтожение евреев – и вдохновляет все то, что делает он сам и его партия» 268. Британский историк Ян Кершоу подтверждает слова французского посла: «Что касается Гитлера, то его основная идея – уничтожение евреев – оставалась неизменной с 1919 года, как бы ни менялись при этом непосредственные тактические соображения. Он обнажил свои намерения на съезде гауляйтеров партии в апреле 1937 года. Тогда, продолжая еврейскую тему, он сказал: “Я не бросаюсь в бой очертя голову. Если я хочу сражаться, я не говорю: «Сражайся!» Вместо этого я говорю: «Я хочу уничтожить тебя!» И теперь пусть моя ловкость поможет мне загнать тебя в угол, где ты окажешься беспомощным. И тогда ты получишь нож в сердце”». 269

Все изучавшие жизнь Гитлера сходятся в том, что его отношение к евреям с 1919 года до самой смерти осталось неизменным. За день до самоубийства он удалился с одной из своих секретарш, Траудл Юнге, в отдельную комнату и объявил, что продиктует политическое завещание. Юнге надеялась услышать нечто, чего еще не слышал никто. «Наконец-то произойдет то, чего мы ждали все эти дни: объяснение происшедшего, исповедь, признание. Быть может, признание вины или оправдание. В этом последнем документе Третьего рейха будет сказана правда, поведанная человеком, которому уже нечего терять. Но мои ожидания не оправдались. Отстраненно, почти механически, фюрер произносил вещи, которые были уже давно известны мне, немецкому народу и всему миру» 270. В последнем предложении своего завещания Гитлер предписывал назначенному им новому руководству страны «строго выполнять расовые законы и беспощадно бороться против отравителя народов, мирового еврейства».