Джордж ван Фрекем - Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

«Интеллект – смертный грех евреев», – сказал некий Фридрих Генц. Действительно, евреев всегда считали умным народом, отчего их боялись и ненавидели. Сам Гитлер писал в «Майн Кампф»: «Умственные способности еврея оттачивались тысячелетиями. Сегодня еврея считают “умным”, и в некотором смысле он сотни лет таким и был. Однако его умственные способности не являются результатом внутреннего развития, они оформились в процессе усвоения наглядных уроков, которые он получал от других… Так как евреи никогда не имели собственной цивилизации, они всегда заимствовали основу для своей интеллектуальной работы у других. Ум еврея всегда развивался через использование готовых культурных достижений, которые он находил в своем окружении».

Представление о том, что ум еврея сух, стерилен, неспособен к творчеству и паразитирует на жизненной силе и творчестве других, было стереотипом. «Еврейский интеллект никогда не будет творить, он будет лишь разрушать, – писал Гитлер. – В течение нескольких лет евреи будут прилагать усилия к уничтожению всех, кто воплощает в себе интеллект нации. Лишая народ его естественных вождей, они готовят ему рабскую судьбу и вечное иго» 248. Скорее, это намеревался делать он сам и ему подобные – Сталин и Пол Пот.

Леон Поляков пишет в своей «Истории антисемитизма»: «Можно сказать, что еврейская история началась в 586 году до н.э. в Вавилонии [где были пленены два оставшихся иудейских племени] … Именно там была рождена нерушимая верность Сиону, искоренены последние остатки идолопоклонства, а Пятикнижие обрело свою законченную форму. И, что особенно важно, изгнанники извлекли там уроки из своей истории, им удалось придать смысл всем ее перипетиям и твердо уверовать в этот смысл. Именно там они обрели историческую память о том, что они евреи».

В Вавилонии большинство евреев было земледельцами. Изучая этот период, понимаешь, «до какой степени мудрецы Израиля ценили ручной труд. В то время он был занятием большинства и ставился много выше торговли». Именно в Вавилонии Талмуд был кодифицирован в окончательной форме, и если там есть пункт, не вызывающий разногласий, так это, согласно Полякову, «абсолютное главенство образования. Как выразительно сказано в одном тексте: “Весь мир держится дыханием ученых”. В другом месте утверждается, что лишь вид учителя с учениками еще может отвратить от этого мира гнев божий. С тех времен и до сего дня еврейское обучение является обязательным, бесплатным и всеобщим» 249.

Много столетий спустя, когда «спасительные деньги» стали для еврея «драгоценностью, без которой было невозможно выжить во враждебном и завистливом мире», «внутренний мир учения стал таким же необходимым противовесом. Рабби веками ставили изучение Закона превыше всех земных благ, но никогда еще этому предписанию не следовали с таким истовым рвением. Евреи на севере Франции и в Германии погрузились в Талмуд воистину с маниакальным усердием, они беспрестанно, день и ночь разбирали его в синагогах. В одном тексте говорится: блаженны заучившиеся до смерти. Так сформировалась знаменитая еврейская двойственность: с одной стороны, деньгам придавалось слишком много значения, так как без денег можно было погибнуть или подвергнуться изгнанию, с другой стороны, слишком высоко ценимые деньги становились объектом презрения, и первое место отдавалось другим ценностям». Так развивался ум и высокая культура народа, «который читал тысячелетиями». «Раввины беспрестанно утверждали, что с учением ничто не сравнится и что помочь бедным детям получить образование – это самое благочестивое деяние, превосходящее даже сооружение синагоги» 250.

Как только евреи получили равные права и возможность (относительную) свободно выбирать свой жизненный путь, их интеллектуальные способности стали очевидными для всех, в особенности в области высшего образования. «Относительное количество студентов-евреев было высоким, – пишет Джон Вайсс о последних десятилетиях XIX века. – На 100 тысяч мужчин каждого вероисповедания в Пруссии на католиков приходилось 33 студента, на протестантов – 58, а на иудеев – 519. В 1885 году один из восьми берлинских студентов был евреем, хотя те составляли меньше одного процента населения страны. В Вене диспропорция еще больше бросалась в глаза. Отчасти это было естественной реакцией на дискриминацию. Студенты, происходившие из высшего класса, обладали связями, средний класс мог выбиться в люди, опираясь на способности, но иудей-мужчина, чтобы избежать дискриминации, должен был культивировать высочайшее профессиональное мастерство: образование означало свободу… Евреи предпочитали изучать юриспруденцию и медицину, так как карьерный рост здесь не зависел от организационной дискриминации. Но это также означало, что в этих областях они конкурировали с немцами, которые не могли рассчитывать на семейные связи и боялись стать пролетариатом с образованием. Поэтому юристов и медиков было непропорционально много в нацистской элите – именно они были самыми радикальными расистами как в Австрии, так и в Германии. В западных странах университетское образование обычно означало меньший уровень расизма и консерватизма, в Германии же наоборот: для карьерного роста было необходимо подчеркивать свою расовую принадлежность и отождествляться с интересами правящего класса…»