Даниэль Герен - Анархизм - от теории к практике

Анархистскому терроризму конца XIX века были присущи драматические и анекдотические черты, а также запах крови, столь дразнящий вкусы широкой публики. Но если в свое время он явился школой личной энергии и мужества, что вызывало уважение, если его заслугой явилось привлечение общественного внимания к проблемам социальной несправедливости, то сегодня он предстает, скорее, как эпизодическое и бесплодное отклонение в истории анархизма. Он представляется фигурой прошлого. Сосредоточение внимания, как предлагает обложка одного недавнего издания, на «котелке Равашоля» [11] Равашоль, Франсуа Клавдий (1859–1892) — французский анархист, прославившийся актами индивидуального террора. Казнен на гильотине. Имя Равашоля стало символом анархического терроризма конца XIX в. ведет к игнорированию или недооценке фундаментальных черт концепции социального переустройства, которая вовсе не является исключительно разрушительной, как утверждают ее противники, но при ближайшем рассмотрении оказывается в высшей степени конструктивной. Именно к этому анархизму мы и хотим привлечь внимание читателя. По какому праву и на каком основании? Просто-напросто потому, что идеи, о которых идет речь, отнюдь не устарели, но являются исключительно жизненными, и потому, что поставленные проблемы актуальны как никогда. Если яростный вызов обществу, бомбы и взрывы принадлежат допотопной эпохе и более не могут устрашить, то, в свою очередь, анархические предвосхищения наталкивают на размышления. Можно заметить, что они в значительной мере отвечают потребностям нашего времени и могут внести свой вклад в строительство нашего будущего.

В отличие от предшествующих работ эта небольшая книга не претендует на то, чтобы стать историей или библиографией анархизма. Эрудитов, посвящавших свои труды анархизму, заботило прежде всего то, как не пропустить ни одного имени в составленных ими картотеках. Очарованные внешним сходством, они, как им казалось, находили множество предтеч анархизма. Они придавали практически равный вес гению и его менее значительным последователям, предоставляли чрезмерное количество зачастую поверхностных биографических деталей гораздо охотнее, чем занимались действительно глубоким исследованием идей. Их ученые тома оставляют у читателя ощущение расплывчатости, относительной бессвязности, и в то же время не дают ответа на вопрос, что же такое анархизм на самом деле.

Метод, который я попытался применить, иной. Предполагается, что биографии представителей анархической мысли уже известны. В любом случае они иногда проливают значительно меньше света на наш сюжет, чем полагают некоторые исследователи. И действительно, учителя анархизма не были в равной степени анархистами на протяжении всей своей жизни; многие страницы их полных собраний сочинений не имеют никакого отношения к анархизму.

Так, например, мысль Прудона во второй половине его деятельности становится все более консервативной. Его пространная и монументальная работа «О справедливости в революции и церкви» (1858) посвящена главным образом проблеме религии. Ее заключение малоанархично, поскольку, несмотря на неистовый антиклерикализм, Прудон в конечном счете принимает все положения католицизма, не интерпретируя их, и заявляет, что дело образования и нравственного воспитания народа выиграло бы от сохранения христианской символики. К концу книги уже кажется, что, отложив перо, он сам готов произнести проповедь. Из уважения к его памяти мы лишь вскользь упомянем о его «приветствии войне», нападках на женщин и приступах расизма.

Прямо противоположное произошло с Бакуниным. Как раз первая половина его бурной карьеры революционера-конспиратора не имеет отношения к анархизму. Он обращается к анархическим идеям лишь начиная с 1864 г., после подавления польского восстания, в котором он участвовал [12] Речь идет о польском восстании 1863–1864 гг. Бакунин участвовал в нем неудачно — зафрахтованный польскими повстанцами корабль, на котором они плыли через Балтийское море, не дошел до места назначения. . Его произведения предшествующего периода не очень подходят для анархистской антологии.

Что касается Кропоткина, то его чисто научные работы, благодаря которым он известен в СССР как один из выдающихся деятелей российской географии, [13] На могиле Кропоткина на Новодевичьем кладбище в Москве выбита надпись, говорящая о том, что там лежит выдающийся географ. Политический режим в СССР трактовал кропоткинский анархизм (и анархизм вообще) как мелкобуржуазное, сугубо утопическое течение, враждебное марксизму-ленинизму. не имеют прямого отношения к анархизму, точно так же, как и его оборонческая позиция во время Первой мировой войны [14] Во время Первой мировой войны Кропоткин выступил в поддержку стран Антанты (включая Россию) против Австрии и Германии. Эта позиция была осуждена большинством анархистов, придерживавшихся последовательных антимилитаристских и интернационалистских позиций. .