Ярослав Шимов - Австро-Венгрия - судьба империи

Миролюбивыми настроениями Столыпина и Франца Фердинанда дело, впрочем, не ограничивалось. В 1903 году Россия и Австро-Венгрия продемонстрировали, что способны договариваться по балканским вопросам. После встречи Франца Иосифа и Николая II в австрийском замке Мюрцштег было подписано соглашение о сотрудничестве двух держав в македонском вопросе. Обстановка в Македонии, принадлежавшей Османской империи, тогда обострилась настолько, что великие державы потребовали от султана провести в этой провинции реформы, которые учитывали бы интересы христианского населения. Период 1895–1905 годов, когда шефом Балльхаусплац [64] был граф Агенор Мария Голуховский, вообще стал временем заметного потепления в русско-австрийских отношениях. Это было тем более удивительно, что Голуховский был представителем польской аристократии. Польские же политики в период, когда Польши на карте Европы не было, а большая часть ее территории принадлежала России, считались русофобами по определению. Голуховский, однако, нашел общий язык со своим петербургским коллегой, графом Владимиром Ламздорфом, придерживавшимся довольно необычных для царского дипломата взглядов. Граф – как выяснилось, прозорливо – считал национализм балканских народов взрывным, дестабилизирующим фактором и выступал за сохранение влияния Османской империи при надлежащем контроле за ней со стороны великих европейских держав. Схожие умеренные позиции занимал и Голуховский.

Естественно, между Австро-Венгрией и Россией существовали не только династические, политические и дипломатические связи. Свои первые – неофициальные – международные матчи российские футбольные команды (к слову, заметно усиленные англичанами) провели в октябре 1910 года в Москве и Петербурге именно с соперниками из Австро-Венгрии, с командой Corintians , которую составили игроки четырех богемских клубов.

И все же заморозки в отношениях между империями Габсбургов и Романовых случались все чаще, а оттепели – все реже. Внешнеполитической репутации России сильно повредили поражение в войне с Японией и революционные события 1905 года. Казалось, позиции царской империи на мировой арене надолго ослаблены. Австро-венгерской дипломатии, во главе которой с 1906 года стоял жесткий и не лишенный склонности к авантюризму Алоис Лекса фон Эренталь, представилась возможность укрепить престиж монархии Габсбургов. Великодержавные амбиции Австро-Венгрии и честолюбие Эренталя стали главными двигателями боснийского кризиса 1908–1909 годов, который сжег мосты между государством Габсбургов и империей Романовых.

ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ

АЛОИС ЭРЕНТАЛЬ,

обманщик

Алоис Лекса фон Эренталь (1854–1912) утверждал, что является отпрыском богемского дворянского рода, однако ходили упорные слухи, что дедом Эренталя был пражский еврей по имени Лекса, разбогатевший на торговле зерном и позднее получивший дворянский титул. Именно поэтому в 1908 году не чуждый антисемитизма Извольский, посчитавший, что Эренталь нечестно повел себя на переговорах по Боснии, во всеуслышание кричал: “Грязный жид обманул!” Молодой Алоис получил хорошее образование и с середины 1870-х годов занялся дипломатической карьерой. Ее венцом стало назначение в 1906 году на пост министра иностранных дел Австро-Венгрии. Британский премьер-министр лорд Герберт Асквит считал Эренталя “самым умным и, возможно, самым циничным из австрийских государственных деятелей”. Дипломатическая победа Эренталя, позволившая Австро-Венгрии в 1908 году аннексировать Боснию и Герцеговину, принесла удачливому министру титул графа. Однако, по справедливому замечанию историка Сиднея Фэя, “это была одна из тех пирровых побед, которые кажутся блестящими, но в долгосрочной перспективе приносят куда больше проблем, чем пользы”. В каком-то смысле шеф Балльхаусплац действительно оказался обманщиком: он убедил правящие круги своей страны в том, что, во-первых, Австро-Венгрия может позволить себе агрессивную внешнюю политику, а во-вторых, в том, что, если за спиной Габсбургов будет стоять Германия, Россия не решится вступить в конфликт на Балканах. То и другое оказалось иллюзиями, за которые Австро-Венгрия дорого заплатила. Граф Эренталь этого не увидел: он заболел лейкемией и в 1912 году скончался. Его уход считался большой утратой для монархии. На похоронах Эренталя уронил слезу даже наследник трона Франц Фердинанд, враждовавший с министром.