Дмитрий Быков - Школа жизни. Честная книга - любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)

Однажды на перемене после первого урока я стоял в коридоре у окна и смотрел на школьный двор. Весеннее утро настроило меня на романтическое состояние. Я просто выпал из реальности, пока меня грубо не вернул пацан из пятого класса: он ворвался в нашу толпу первоклашек и принялся дубасить направо-налево. Бил подло – в солнечное сплетение или, проще говоря, под дых. Видимо, кто-то показал этот удар, и ему не терпелось его опробовать. Разумеется, на ровесниках он этого делать не стал – по понятным причинам.

Под его руку подвернулся и я. Было не так больно, как обидно. Я, как рыба, выброшенная на берег, пытался глотнуть воздуха и никак не мог. А этот «боец», гогоча, умчался по коридору. До сих пор живы в памяти эти ощущения! Я решил, что не прощу! Парень был приметный: на нем был питерский школьный костюм – они отличались тем, что курточки у них были с множеством карманов и шевроном на рукаве. Это была мечта каждого мальчишки!

В общем, прекрасный весенний день был безжалостно испорчен. Я все вспоминал этот наглый взгляд и торжествующий смех и хотел отомстить. Да! Хотел доказать ему, что первоклассник – тоже человек! В этот же день по дороге домой я увидел этого хулигана во дворе школы. И понял: здесь и сейчас! Потому что другого раза может не быть. Потому что злость забывается, и на ее место приходит трусость и нерешительность. Потому что я не хотел прощать!

Подойдя вплотную, я хмуро посмотрел ему в лицо снизу вверх: задира был выше меня на голову. Он удивленно посмотрел, потом в глазах промелькнуло, что узнал. Не говоря ни слова, я со всей возможной силой, напитанной обидой, ударил его туда же, куда бил он. Воздух вылетел из его легких, как из разорванного шарика. Парень упал на колени и превратился из бравого героя в сопляка, ревущего на асфальте. Мне стало противно от его вида, но в душе была радость: я наказал пятиклассника и не собирался бежать. Продолжая спокойно идти по школьному двору, я слышал, как переговаривались его одноклассники, как громко и взволнованно спрашивала учительница, что случилось.

Никто так и не понял, что произошло. Но мы-то с ним знали! И больше он никогда ко мне даже не подходил. А я вынес еще один урок для себя: то, что делается уверенно, – убеждает.

В обычной школе мне поучиться не довелось. Я родился почти слепым, а ни в нашем городе, ни в области учебных заведений для таких, как я, не было. Поэтому в 1989 году в возрасте восьми лет я был отправлен на учебу в город Петрозаводск в спецшколу-интернат № 23 для слепых и слабовидящих детей.

Всего в школе училось около ста пятидесяти человек, среди которых было много сирот и детдомовцев. К каждому классу были приставлены по два воспитателя, в чьи обязанности входило следить за нами, гулять с нами, помогать готовить уроки. Девочки жили в левом крыле здания, мальчики – в правом. У каждого класса была своя комната-спальня. Каждому полагалась железная кровать и тумбочка для личных вещей. Впрочем, по-настоящему ценные вещи в тумбочках никто не хранил, предпочитая прятать их под матрасом.

Жили мы строго по расписанию:

в 7.00 – подъем,

в 7.30 – зарядка,

в 8.00 – завтрак,

в 9.00 – начало уроков,

в 13.00 – окончание уроков,

в 14.00 – обед,

потом тихий час,

дальше – свободное время до 18.00,

потом – самоподготовка до 19.00,

в 19.30 – ужин (младшая смена),

в 21.00 – отбой.

Старшеклассники жили по своему расписанию. Нередко приходили к нам на отбое и помогали воспитательницам укладывать нас спать, чего мы очень не любили. Еще к нам были приставлены шефы – ученики не то шестого, не то седьмого класса, точно не помню. Вот они-то в основном и следили за нами, чтобы мы не натворили бед. На ужине наесться нам мало когда удавалось, а потому мы тайно прихватывали кусочек-другой хлеба и ели его ночью. Почти у каждого под матрасом лежал запас.

Каждый вторник в школе проходила политинформация.

Сначала в нашем классе училось всего семь человек: шесть мальчиков и одна девочка. Потом пришли новенькие, и нас стало одиннадцать. Проблемы у всех были разные – кто-то страдал дальтонизмом, кто-то – светобоязнью, у многих было косоглазие. Слепых ребят в нашем классе не было. А вот мой друг Сережа Крюковский был совсем слепой. Он учился на год младше. Мы познакомились и подружились. Я часто водил его по школе за руку.

Мои одноклассники были из разных городов, но большинство все-таки из Карелии. Те, кто жили в Петрозаводске, могли уходить домой на выходные (потом городская администрация выделила интернату автобус, который развозил-забирал ребят, и они могли отправляться домой каждый день после занятий). Остальные (к числу которых относился и я) ждали каникул, когда приезжали родители и забирали нас. Были и такие, кому уезжать было некуда: родителей и дома у них не было, и поступили они к нам в интернат из детдомов и спецшкол. Они жили в интернате, а на лето их отправляли в пионерлагеря. Бывало и так, что «домашние» тоже вынуждены были оставаться в интернате на выходные или даже на каникулы из-за семейных проблем: у кого-то запивал отец, у кого-то мама уезжала в командировку и оставить ребенка было не с кем. У одного мальчика во время его учебы в интернате умер папа, у другого – мама…