Софи ван дер Стап - Девушка с девятью париками

Лаборант, отвечающий за сканирование, выходит к нам и говорит, что снимки выглядят хорошо. Я не понимаю. Разве это решает не врач? Подозреваю, он имеет в виду, что сами снимки получились хорошо. Ну, знаете, типа “хорошее расположение” или, там, “резкие”. К счастью, моя мама более бдительна, чем я. Напряжение, должно быть, так отпечаталось на наших лицах, что лаборант решил неофициально принести нам благую весть сразу. Он должен повторить трижды, пока новость в нас не проникает. Мама подскакивает и начинает обнимать и целовать его. Я следую ее примеру. Две женщины, две пары губ на двух щеках. Он едва знает, куда себя девать.

Мы бежим на поиски нашей семьи. Отец только что завернул в длинный пустой коридор. Я бегу к нему, крича: “Папа! Папа, в моих костях этого нет! В моих костях все чисто! Я поправлюсь!” Я бросаюсь в его объятия. Потом он скажет мне, что этот момент был самым ярким за все те чудовищные первые дни.

Но это едва ли последний анализ. На следующий день запланирована сдача образца костного мозга. Последнее, чего я хочу, – это вернуться назад в ту ужасную больницу. Я ненавижу своего нового врача и все, что с ним связано. Он достает длинную иглу, напоминающую отвертку, и принимается за работу в районе моего бедра. Он предупреждает о том, что будет больно, но в данный момент боль – последнее, что меня волнует. Страх заставил меня так оцепенеть, что я едва замечаю, как врач сверлит мою кость.

Мама держит меня за обе руки и смотрит прямо в глаза. Мне двадцать один, я взрослая, но трясусь как ребенок. Я так боюсь, что не могу перестать плакать. Я боюсь докторов и того, что они скажут, их жаргона, который мне непонятен. Боюсь рака. И больше всего – того, что мне еще предстоит.

Я ухожу с маленькой дырочкой в боку, которую медсестра заклеивает большим куском белого пластыря. “Вот и все, все закончилось. Ты была молодцом”. Она милая, с короткой модной стрижкой и в блестящих сережках. Мы тут же ощутили связь друг с другом. Несколько раз она ухаживала за моей мамой во время химии и помнит нашу семью. Но от ее слов легче мне не становится.

Я смотрю прямо в камеру, подняв оба средних пальца. Поза, кричащая: “Иди ты в жопу, рак!” Если бы все было так просто. Сейчас суббота, и все уже совсем по-другому Не так, как вчера, как на прошлой неделе, как год назад. Нет, этим утром я не пошла на рынок или выпить кофе на Вестерстраат. В понедельник, вместо того чтобы идти на лекции, как это сделают многие мои друзья, я буду в больнице записываться на первую неделю химии. Ближайшие два месяца я стану еженедельно получать дозу винкристина, этопозида и ифосфамида. Бог знает, чем еще они собираются меня накачивать.

Но сегодня я решила, что рака у меня нет. Я в студии своего друга Мартейна, a The Rolling Stones ревут в динамиках. Я люблю грубый голос Мика Джаггера и рвущие душу гитарные риффы Кита Ричардса. И я люблю камеру. Я позировала с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, и всегда хорошо себя чувствовала в центре внимания. Однако сегодня не просто фотосессия. Сегодня я попросила Мартейна сфотографировать Софи, у которой нет никакого рака. Потому что с понедельника Софи изменится: другой взгляд, другие мысли. Кто знает, что со мной сделает рак? Смогу ли я узнать себя после того, как все будет сказано и сделано?

Я чувствую, что улыбаюсь, строю перед камерой рожи. Как далека я сейчас от тех слез, которые проливала, узнав новости. Впервые с прошлой недели никто не утешает меня – и я никого не утешаю. Перед объективом я чувствую себя больше и сильнее. Я не ощущаю грусти или слабости. Я справлюсь со всем этим. Я расту с каждым щелчком фотоаппарата. Я полностью расслабилась и чувствую себя превосходно. Мои глаза блестят от волнения. Я по-прежнему напугана, но здесь, перед камерой, мой страх вытесняется силой.

Иди ты в жопу, рак! Иди ты в жопу, больница! И идите в жопу вы, белые халаты! Я справлюсь с этим.

Vita brévis , высечено на фронтоне здания через канал от нашего дома. Я видела эти слова из окна своей комнаты всю жизнь. Это здание – самое высокое и широкое в квартале, выше всех наших домов. Трудно не заметить, но сегодня эти слова говорят со мной так, как никогда не говорили раньше. Vita brevis : жизнь коротка.

Я собираю вещи и выхожу, готовая к моей первой больничной неделе химиотерапии. Мы с мамой и сестрой наблюдаем, как папа укладывает сумки в машину. Столько всего – будто я еду в отпуск. Я понимаю, что сейчас мы вместе и что это приключение им кажется пугающим и странным так же, как и мне. Разница лишь в том, что рак поселился в моем теле, а не в их. Лишь в больнице, где только одна кровать, мне станет ясно, что больна одна я. Но прямо сейчас мне кажется, что мы все больны.