Оля шумит в душевой комнатке. Бойлер на 6 литров. Не работает. Шланг без распылителя – крепкая струя заливает раковину, унитаз. Слив в полу. Дверь в душевую не закрывается. Рядом – окно; облезлая штора не заслоняет его плотно, и под углом – от душевой – виден магазинчик на улице; значит, и они видят нас, после помывки выходящих. Оле это не нравится – она всякий раз пробегает угол окна.
Наконец – прохлада вечерняя, усиленная вентилятором. Можно спать – лёжа.
Оля запивает таблетку противомалярийную (нам надлежит глотать её каждую пятницу), а я протягиваю по страницам Дневника первые записи. Удобств для письма здесь не предусмотрели, но я не за удобствами сюда летел. Сижу на спинке кресла, тетрадь – на консоли. Сгорбившись, удерживаю кресло в равновесии; пишу. Иных, более приятных положений не получается.
Самолёт вчера взлетел без задержек; через пять часов мы были в Дохе. Полуторачасовая пересадка; ещё четыре часа – и мы в Дели. Сна сытного не получилось. Потягивания, зевота.
Ну что же, намаскар [1] , Индия, – здравствуй!
Метрополитен, протянувший свою ветку до аэропорта, оказался недоступнен. Его закрыли. О причинах этого индийцы отвечали противоречиво – не то электрическая проводка повредилась, не то станция оказалась убыточной (закрыли её до лучшего времени), не то станцию вовсе не успели открыть для работы… Так или иначе, мы сели в такси. После недолгого торга согласились ехать за 100 рупий (59 рублей).
От таксиста узнали мы, что район Пахарганжа (а с ним – Центральный рынок, известный десятками отелей и гостевых домов) закрыт для праздника Шивы. Я не поверил таксисту; подозревал, что таким убеждением хочет он склонить нас к удобной ему гостинице (той, где комиссия ему обещана).
Пахарганж в самом деле был перекрыт загородками, полицейскими. Всюду толпились люди, в оранжевое одетые; они омертвили для нас индийскую столицу.
Паломников в Дели собралось множество; места гостевые заполнились до последней конуры. Во всех гостиницах был нам отказ – наставление ехать прочь из столицы или же приют искать в наиболее дорогих отелях.
Мы зашли в туристическое агентство, но и там помощи не было. «На окраинах тоже ничего нет. Сейчас не лучшее время».
Воздух в Дели при 36 градусах был без меры влажным, отчего город чувствовался крепкой баней. Небо обмётано серостью, и солнце не жжёт, но слепит.
Шум дорог. Водители автобусов, машин, мотоциклов сигналили беспрерывно – разнотонными, разномелодийными голосами; гудками озвучивали каждый маневр: «Я ускоряюсь», «Я поворачиваю», «Я, быть может, остановлюсь», «Я передумал останавливаться». Непрестанный ор, в котором не различить, кто о чём кричит. Сигналы никого не пугают; прохожие и водители глухи к ним; вздрагиваем только мы с Олей.
По тротуарам шли пёстро-оранжевые паломники – процессиями тесными и взаимообратными (некоторые уже возвращались из центра).
Всякий водитель ехал удобным ему направлением. Менял движение с левостороннего на правостороннее; останавливался на кольце поговорить с другом; перестраивался резко, без поворотников; выходил на обгон машины, которая сама едва надумала обгонять впереди едущий автобус (и всё – по встречной полосе). Здесь же суетились прохожие (устраивали переход в любом понравившемся месте), велосипедисты (нагрузившие велосипед корзинами – башней в два метра), погонщики ослов, нищие, толкатели телег, святые люди (босоногие, косматые, тряпкой одной повязанные)…
Водитель, усердно давящий клаксон, и водитель, для которого усердие это учиняется, сидят в своих кабинах с такой невозмутимостью, словно бы на дорогах индийских слух давно ослабили и гудки все не громче писка комариного слышат или же обрели просветление ума, ко всему спокойного. Ругани словесной нет.
Притомившись от шума, мы надумали без отлагательств ехать в Раджастан. Знакомство с Дели оставим до последних дней путешествия. К тому времени паломничество всякое иссякнет, тише будет на улицах. Так, оставив гостиницы, занялись мы билетами железнодорожными и автобусными.
Соблазн был проход найти к Пахарганжу – под защитой удостоверения журналистского, – чтобы на толпу религиозную взглянуть; но это означало бы задержку долгую, а в Раджастан выехать нужно посветлу. Довольствовались тем, что видим паломников, обряды окончивших и теперь направленных домой. Тянулись они линией оранжевой, прерывистой; каждый нёс по два ведёрка, подвязанных к пёстро украшенному коромыслу, или по одному – укреплённому на спину; в ведёрках этих вода была из реки священной Ямуны [2] . Шиваитам в окончание паломничества надлежало босым ходом вернуться в свой город и там излить под звуки молитв, под чадом благовоний воду Сарасваити, Ганги или Джамны на статую Шивы (тем усилить её чудодейственность – для собственного благополучия). В банный жар, в серых клубах пыли некоторым из шиваитов пройти нужно от столицы до 250 километров. Каждые 5–7 километров подняты для них широкие навесы – здесь они отдыхают: лежат на общих лежанках (в тесноте дровяной), едят из одного котла. Забота такая была от местных жителей, благотворительностью приобщавшихся к святости идущих. Каждый шёл по возможностям своего духа. Для многих путь складывался в 6–8 дней, но случались такие, кто бежал, а значит, и города своего достичь мог в 2–3 ночёвки. Им почтение было особенное.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу