Александр Аронов - Пассажир без билета

Дойнов снимал небольшую комнату неподалеку от городского сада. Вся она была заставлена фикусами, пальмами, в двух клетках прыгали канарейки. Стены борец украсил афишами.

Из большого кофра Дойнов вытащил два выцветших, стареньких матросских костюмчика с якорями.

— Приложьте, приложьте к себе! Красотища, а не костюмчики! В трумо, в трумо гляньте! Хороши!

— Очень красивые! — сказали восхищенные ребята.

— Будут ваши! А тебе, пацаняга, вдобавок еще и шляпу нацепим! Знай наших!

— Я не хочу шляпу, — сказал Левка.

— Ничего не понимаешь! — рассердился Дойнов. — Шляпа — символ артиста! На-ка, мерь!

Дойнов снял шляпу и передал ее Левке. Тот примерил. Она тут же съехала ему на нос.

— Идет тебе! — восхитился Дойнов. — Ты в ней просто как граф! Как херувим! Глянь в трюмо, глянь! А великовата, — так не беда! Из газеток обруч соорудим, внутрь подложим! Ежели договорюсь насчет вас в детдоме, с завтрашнего дня афидерзей! Переедете ко мне! Ну как, рады?

— Ясное дело, рады.

— Еще бы не рады! Какой макака не желает артистом стать? Красивая жизнь! Цветы! Поклонники!

Дойнов вытащил из кофра толстый альбом с фотографиями. С первой страницы приветливо улыбалась красивая женщина в клоунском костюме, расшитом блестками.

— Моя жена — клоунесса! — с гордостью сказал Дойнов. — А вот и я сам!

Рядом с женой Дойнова стоял огромный клоун в клетчатом сюртуке до колен, коротких полосатых брючках и больших тупоносых ботинках.

— Так вы еще и клоун? — удивились ребята.

— Да еще какой! — похвастался Дойнов. — Пат и Паташон мне в подметки не годятся! Слабаки! Бездари!

— А это что за ребята? — спросил Левка, указав на фотографию мальчика и девочки в матросках.

— У меня работали, — нахмурился Дойнов. — Сбежали, охламоны! Вы теперь вместо них будете!

— А почему сбежали? — спросил Левка.

— Паскуды, вот и сбежали! Переманил их один подлец!

— А что они делали?

— Пацан со мной этюд, а паразитка — каучук. Жаль, что их костюмы для работы вам не подойдут. Все навыворот получается: ты будешь каучук, а она — этюд! Придется новые шить! Но ничего, выдюжу!

— А почему вы сейчас в цирке на арене не работаете?

— Так... Есть причины... — уклончиво ответил Дойнов. — У нас теперь свое дело будет, повыгодней. Бригада будет что надо! Павел и Валерия Абашкины — салонные жонглеры. Я — три номера, ты — один, Сабина со мной — этюд, Панич — «Человек-фонтан», баян, конферанс! Загинай пальцы! Лихо? То-то! Нешто это в госцирке будешь иметь? Там человеку заработать как следует не дадут! Будут посылать по разнарядке, куда хотят, да еще не дай бог в коллектив засунут. А у нас житуха вольная. По морям, по волнам, нынче здесь — завтра там! Куда захотел, туда и поехал. Вольные птицы! Кумекаешь? Варишь мозгой? То-то!..

Ребята вернулись в детский дом очень поздно. На лестничной площадке Левку поджидал Миша Кац.

— Ну как? — спросил он с волнением. — Говорил насчет меня? Не надо клоуна?

— Говорил. Ничего не выйдет, Миша... Он сам клоун... И жена его клоун...

— Эх, жаль... А я-то надеялся... — вздохнул Миша.

На другой же день Дойнов забрал Левку и Сабину из детского дома. Репетировать начали во дворике.

— Каучук — особый жанр, — объяснял Левке Дойнов, — у тебя должны расходиться позвонки. Но не слушай, ежели кто треп пустит, что это для роста плохо! Болтают!

— Как? — испуганно спросил Левка.

— Не бойсь! Ты знаешь, что каждый человек к вечеру становится ниже ростом?

— Ну да? — не поверил Левка.

— А как же! Не слыхал, темнота? За счет жидкости между позвонков. За день человек находится, намыкается, его позвоночный столб на сантиметр-полтора дает усадку. Отдохнет тело за ночь, утром снова подлиньше стал! На себе проверь! Смерься утром и вечером — увидишь! А ежели артист, кто работает каучука , повиснет руками на турнике, расслабит мышцы, повисит минуты две, его тело вытянется на десять—пятнадцать сантиметров, а то и побольше! Так должно стать и у тебя! Потренируемся. Ничего страшного. Увидишь. Помять тебя, конечно, придется что надо! Но коли артистом решил стать, держись!

Дойнов поставил побледневшего Левку лицом к себе. Левка сделал мостик. Дойнов с силой потянул его за плечи. Мальчик вскрикнул.

— Терпи! Твоя башка должна лечь на задницу! Гнись назад! Гнись! Сызнова гнись!

Дойнов опять сильно надавил, и Левка еще раз вскрикнул от боли.

— Не бойсь! Не сломаю! Теперь садись на пол!

Громадина-борец всей своей тяжестью стал давить на мальчика сверху, мять ручищами. Эта пытка продолжалась около двух часов. Вспотевший, измученный, Левка к концу репетиции еле дышал.