Хорхе Ибаргуэнгойтиа - Мертвые девушки

Допрошенный заявил, что познакомился с Серафиной Баладро в 1952 году в Педронесе, в ее доме на улице Молино. В тот же день вступил с ней в любовную связь, они прожили вместе два года, после чего допрошенный оставил Серафину Баладро и вернулся в Сальто-де-ла-Тукспана. В 1957 году по просьбе вышеназванной Серафины допрошенный вернулся, они прожили вместе год, после чего он снова ее оставил и вернулся в Сальто-де-ла-Тукспана. Допрошенный сообщил следующее:

«В 1960 году я случайно встретил Серафину в городе Пахарес, она захотела, чтобы я отвез ее к сестре, Арканхеле, которая живет в Сан-Педро-де-лас-Корьентес. Когда мы приехали, Арканхела мне сказала: „Поставь машину во дворе“, я так и сделал. Меня отвели в столовую и дали мне бутылку текилы. Потом сестры вернулись и сказали: „Как стемнеет, поедешь по шоссе и выбросишь в овраг тело одной девушки, которая умерла“. Мы поехали на моей машине в сторону Мескалы, на каком-то повороте Арканхела мне сказала: „Остановись здесь“. Я остановился. В машину покойницу положили без меня, но мне пришлось помочь ее вытащить, потому что она окоченела, и Арканхела, Серафина и еще одна девушка по имени Эльвира, которая тоже была с нами, не смогли вытащить ее из багажника. Пока мы несли труп, чтобы бросить в овраг, мешок съехал, и я увидел лицо покойницы: все черты заострились, глаза открытые, вытаращенные. По их словам, звали ее то ли Эрнестина, то ли Эльда, то ли Элена. Когда мы вернулись в Сан-Педро-де-лас-Корьентес и Арканхела выходила из машины возле своего дома, она сказала: „Если узнаю, что ты болтаешь про то, что случилось сегодня ночью, из-под земли тебя достану“. Мы с Серафиной поехали в Педронес, прожили вместе еще полгода, потом я бросил ее в третий раз и вернулся в Сальто-де-ла-Тукспана».

Сеньора Хуана Корнехо по прозвищу Калавера [5] Дословно — «череп». Симпатичный персонаж мексиканского праздника — Дня Мертвых, имеющего некоторое сходство с праздником Дня Всех Святых. об отношениях Симона Короны и Серафины Баладро рассказала следующее.

Из всех мужчин сеньоры Серафины дон Симон был самый обходительный. Меня называл «сеньора Калака» [6] То же, что «калавера». , а девочек — «сеньоритами»; если что просил, то добавлял «если вам не трудно», а уходя, всегда говорил «с вашего позволения».

Он вставал рано и появлялся на кухне, когда я разводила огонь.

— Добрый день, сеньора Калака.

Иногда он уезжал и долго не возвращался, но когда возвращался, то по утрам первым приходил на кухню и вежливо здоровался.

Пока я готовила завтрак, он рассказывал про Сальто-де-ла-Тукспана. Ничего такого, как пройтись вечерком с девушкой до берега Пьедрас, его не интересовало.

Говорят, по утрам дон Симон сидел на Пласа-де-Армас и слушал музыку, а вечером играл в таверне в домино. Возвращался домой ночью и в кабаре никогда не заходил, сразу шел в комнату сеньоры. И до утра мы его уже не видели.

Иногда он грустил и, вместо того чтобы есть, просто смотрел в тарелку с чилакилес [7] Традиционное мексиканское блюдо, в основе которого лежат кукурузные лепешки и острый соус, сдобренные чем-нибудь мясным или же без него. , а потом говорил:

— Скоро меня здесь не будет.

Бросал недоеденный завтрак и, вместо Пласа-де-Армас, шел на задний двор и садился под гуайявой. Вскоре выходила сеньора Серафина — узнать, в чем дело. Он говорил, что устал от своей жизни в Педронесе, что хочет вернуться в Сальто-де-ла-Тукспана, а она отвечала, мол, хорошо, пусть уезжает, и приходила на завтрак заплаканная.

Это были не такие скандалы, какие у них случались из ревности, а просто перебранки, потому что дону Симону иногда хотелось уехать. Три раза он уезжал надолго, два раза возвращался, но очень много раз пытался уехать, да не смог.

Однажды уже сложил пожитки и ходил по дому прощался.

Говорил всем:

Уезжаю на автобусе в полшестого.

Тогда у дона Симона еще не было машины.

Пока он прощался, постучали в ворота. Открываю и вижу капитана Лагуну и еще одного военного. Спрашивают дона Симона.

— Он давно уехал, — говорю (я знала, что дон Симон с ними не в ладах).

Слава богу, эти люди в дом не вошли, потому что если б вошли, то увидели бы дона Симона тут же, за первым поворотом. Войти они не вошли, но и мне не поверили, остались ждать на углу. Дон Симон, как узнал, что за ним приходили федералы и поджидают на улице, несколько месяцев не решался выйти из дому, а уж о Сальто-де-ла-Тукспана даже не вспоминал.