Сергей Степанов-Прошельцев - Нижегородские ангелы и демоны. Известные и неизвестные люди Понизовья

Сегодня трудно судить, чьи это были останки. Скелеты не взяли на хранение в музей, экспертизы не проводили, их, видимо, просто оставили в котловане, вырытом для сооружения нового здания.

Как бы там ни было, а широко разрекламированная компания по перезахоронению праха народного героя оказалась под угрозой срыва.

Впрочем, по части всяких фальсификаций и мистификаций партийным руководителям тех времён равных не было. И они отправили акт экспертизы, снабдив его грифом «Совершенно секретно», в фонды Исторического музея, куда в годы советской власти доступа не было никому. А неизвестно чьи останки торжественно перенесли в Михайло-Архангельский собор, где они находятся и сейчас.

Загадки остаются

Род Мининых, как известно, пресёкся. Сын спасителя России, Нефед, умер бездетны. Но за могилой Минина у Похвалинской церкви ухаживали т прихожане, вряд ли бы при переносе его мощей в Спасо-Преображенский собор произошла какая-то ошибка: со дня смерти думного дворянина прошло всего полвека, кто-то даже помнил, как он призывал народ изгнать иноземцев.

Подмена, по-видимому, произошла позже. Доброхот, а им, скорее всего, был священник, тайком вынес мощи из подготовленного к взрыву Спасо-Преображенского собора и спрятал их в каком-то укромном месте. Основания для опасений были: в то время их могли просто уничтожить.

Но можно выдвинуть и ещё одну версию. Не исключено, что, взорвав Спасо-Преображенский собор, борцы с «религиозным дурманом» спохватились: а ведь про захоронения в храме они забыли начисто! И задумались: а не нагорит ли им за это по первое число? Ладно, уж там какие-то князья нижегородские – про них и не вспомнят. Другое дело – Минин… И решили задним числом себя реабилитировать. И таким образом за останки Козьмы Минина были выданы кости, случайно попавшиеся под руку.

Какая из этих версий верна, сказать трудно. Где искать прах Минина, тоже вряд ли кто скажет точно. Да и стоит ли? Мало ли народных героев, у которых могил нет, и в то же время их помнят?

В епанче из алого атласа с золотым позументом, в шапке на собольем меху – исключительной принадлежности князей и бояр, – в сафьяновых сапогах с серебряными шпорами въехал на кауром жеребце в Нижний Новгород князь Дмитрий Пожарский. Это было 28 октября 1611 года, после того, как он согласился возглавить народное ополчение, чтобы избавить Русскую землю от поляков.

Был он бледен и худ, поскольку ещё не совсем оправился от ран, полученных в конце марта того же года, когда произошла жестокая сеча первого ополчения с иноземцами. Пожарский сильно хромал: после перелома ноги кости срослись неправильно.

Но о жизни князя мы знаем не так уж много.

Где была родовая вотчина?

Считается, что Пожарский появился на свет либо 29 апреля, либо 1 ноября 1578 года, но называют и другие даты, хотя, впрочем, они не слишком разнятся между собой. Так или иначе, а прибыл Дмитрий Михайлович в Нижний Новгород в возрасте 33 лет. И это весьма символично: Иисусу Христу, когда он принял смерть, чтобы искупить вину человечества, тоже было 33 года. Князь не знал, что его ждет, может быть, и скорая гибель.

Сложнее с его родовой вотчиной. Павел Иванович Мельников-Печерский докладывал на заседании Нижегородского губернского статистического комитета, что она находится в Горбатовском уезде, в местечке Пожар или Жары. В путеводителе по Москве говорится, что Пожарский родился в селе Медведково. В Писцовых книгах за 1630 год значится, что она в Суздальском уезде то ли в селе Волосынино, то ли в Мугреево. В подмосковном Воскресенске уверены, что родиной князя следует считать село Марчуги, которое стало частью этого города. Короче, полной ясности нет. Называется, впрочем, и село Радогость, Оно было уничтожено пожаром. Отсюда и прозвище – Пожарский. Ещё одна версия – село Берсенёво Клинского уезда, входящее в приданое матери.

Стряпчий с платьем

По наиболее распространённой версии, Дмитрий Пожарский был потомком великого князя Владимирского Всеволода Юрьевича, сына Юрия Долгорукого, основателя Москвы. Матерью Пожарского была Ефросинья или Мария Беклемищева, Она родила, кроме Дмитрия, его сестру и двух братьев. Её называли «верховной боярыней» при Борисе Годунове (Курганова Н. М. Надгробные плиты из усыпальницы князей Пожарских и Хованских в Спасо-Евфимьевом монастыре Суздаля. Памятники культуры: новые открытия, Москва, 1994).