Вадим Канделинский - Фидель на Донбассе. Записки военкора

Всю ночь в гостинице я не мог уснуть. Смотрел в потолок и думал о том, что меня ждет во фронтовом городе. Я представлял себе Донецк разрушенным. Представлял себе свои первые боевые. Думал о том, как мне работать, что спрашивать. Вспоминал какие-то свои интервью и репортажи. И все думал, думал, думал.

Наши пограничники проверяли всех дотошно, на кого-то начали кричать, с кем-то ругаться. А я смотрел на весь этот цирк-шапито и думал о том, что люди, у которых есть власть над другими людьми, порой, забывают, для чего они вообще нужны. В общем, наша граница вымотала всех. Все было долго, жарко, липко, неудобно. А вот граница с ДНР на меня произвела неизгладимое впечатление.

Это был изрешеченный осколками желтый металлический домишко, рядом такой же измочаленный ангар. Это был мой первый раз, когда я увидел последствия войны вживую. Не на телеэкране. Сидя в теплой квартире на удобном диванчике. Нет. Все это было в реальности. И это было неприятно. Мысли были лишь о людях, которые попали вот под «это». Живы ли они? Что они пережили? Ведь тут не было живого места.

Донбасский пограничник сильно заинтересовался содержимым моей сумки, в которой лежали вещи, которые могли мне пригодиться: форма, берцы, рюкзак военный и прочая сопутствующая атрибутика. «И куда это ты такой собрался?»

– Военный корреспондент информационного издания…

Пограничник изменился в лице. Пожал мне руку и пожелал удачи. Сказал еще несколько напутствий и быстро отпустил меня. Пока я ждал остальных пассажиров, мне то и дело попадались на глаза какие-нибудь признаки разрывов снарядов и мин. Воронки. Все было в новинку. Я много курил. Слушал пустые разговоры каких-то двух странных мужиков о перемирии. Один был пьян сильно, второй был пьян сильнее, но они периодически смешно хватали друг друга за руки, чтобы кто-то из них не завалился на землю. Не люблю пьяный треп. Еще с армии.

Как-то раз я ехал в маршрутке, нас отпустили в увольнение на целые сутки, и я торопился домой к жене. Там сидела похожая парочка, которая обсуждала мировую политику, и один из них заметил меня. Но поскольку мне хватало мудрости не лезть к ним, я сидел и молча слушал затылком о том, что мы «мясо, год – это не два, да я, да ты, да то, да се». Хотелось дать им по лицу, но я понимал, что меня лишат в итоге встречи с женой, вызвав военную комендатуру. Да и проблемы потом устану разгребать. Я промолчал и вышел на своей остановке. Но пьяные разговоры не люблю с тех самых пор.

Мне повезло с соседом по месту в автобусе. Это простой мужик был лет 35–40, который всю дорогу цедил небольшую пластиковую бутылку вина, то и дело рассказывая о своей родине, на которую он смог приехать вот только теперь. «А в 2014-м, когда мы пытались покинуть Донбасс, по нам стреляли свои же солдаты. Погранцы и ВСУ тогда мочили со снайперок и минометов. Трупов было… Мин… Растяжек. А я с сыном. А он болеет. Первый раз не получилось вывезти его. Попали под огонь, вернулись в Донецк. Во второй раз в машине втихую вывез окольными тропами. Сам не знаю, как мы спаслись. А теперь вот – видишь, решил чуть-чуть, за встречу со своей родиной. О, а на том столбе покойники повешенные висели. Я сыну глаза закрывал еще руками. А дорога вся была изрыта воронками. Тут такие бои шли… Если бы ты знал. Страх Божий. А вон там снайпер сидел».

И от его рассказов бежали мурашки. Его глаза были другими. Рассказывал он все спокойно, с остановками, часто вздыхал, тер рукой лицо. А я смотрел в окно на бескрайние степи Донбасса, на разрушенные дома в маленьких поселках, пытался увидеть как можно больше. В какой-то момент я подумал, что это очень символично, прямо с границы встретить такого человека на своем пути. Донбасс поздоровался со мной через него. Вот так, грустными историями, будто собранными со всей его земли. Поведал мне о своем горе, которое на тот момент терзало его уже второй год…

Странно это – думать о женщинах во время обстрела, когда над твоей головой летят снаряды и пули. А еще когда снайпер пытается выбить одного из парней, пытаясь попасть в голову, но почему-то промазывая. По счастливой случайности, наверное. А может – специально? Чтобы мы еще больше боялись и дрожали от страха и адреналина.

Я однажды прочитал такое высказывание: «Мужество – это когда только ты знаешь, как тебе страшно». Не знаю, есть ли такие, кому на войне не страшно. Чаще всего, если так говорят – либо рисуются, либо уже настолько инстинкт самосохранения притупился, что мозг работает иначе. Но это уже болезнь.