Анатолий Елкин - Арбатская повесть

Я искал человека, который никогда не существовал.

И тем не менее мне его во что бы то ни стало нужно было найти.

Лицо нереальное, он все же имел фамилию. И даже приблизительно точный адрес: старый Арбат.

Во всяком случае, его там видели…

Что я знал о нем?

Фамилия — Никитский.

Нынешний род занятий — неизвестен.

В прошлом — белогвардеец. Служил на линейном корабле «Императрица Мария».

Вот почти все, что о нем было известно. За исключением некоторых деталей и обстоятельств, зафиксированных писателем Анатолием Рыбаковым в его известной повести «Кортик».

В те теперь уже далекие годы я, наверное, и сам не смог бы толком объяснить, почему среди бесконечных важных и главных занятий, которые выпадают на долю каждого человека, живущего в реальной жизни, где бы я ни был, куда бы ни ехал, какие бы книги ни читал, — все время думал о тайне «Императрицы Марии».

Масло в огонь подлила появившаяся в 1948 году повесть Анатолия Рыбакова «Кортик». Образы ее, судьба ее героев — Полевого и Никитского — еще больше разжигали желание «проявить» тайну. Много раз перечитывались страницы повести, посвященные этой все более захватывавшей меня истории:

«…И еще Полевой рассказывал о линкоре «Императрица Мария», на котором он плавал во время мировой войны. Это был огромный корабль, самый мощный броненосец Черноморского флота. Спущенный на воду в июне пятнадцатого года, он в октябре шестнадцатого взорвался на севастопольском рейде, в полумиле от берега.

— Темная история, — говорил Полевой. — Не на мине взорвался и не от торпеды, а сам по себе. Первым грохнул пороховой погреб первой башни, а там тысячи три пудов пороха было. Ну, и пошло… Через час корабль уже был под водой. Из всей команды меньше половины спаслось, да и те погоревшие и искалеченные.

— Кто же его взорвал? — спрашивал Миша.

Полевой говорил, пожимая широкими плечами:

— Разбирались в этом деле много, да все без толку, а тут революция… С царских адмиралов спросить нужно».

Коротко повествовалось в книге и о гибели «Марии»:

«Так вот. Никитский, — рассказывал Полевой, — служил там же, на линкоре, мичманом. Негодяй был, конечно, первой статьи, но это к делу не относится. Перед тем как тому взрыву произойти… минуты так за три, Никитский застрелил одного офицера. Я один это видел. Больше никто. Офицер этот только к нам прибыл, я и фамилии его не знаю… Я как раз находился возле его каюты. Зачем находился, про это долго рассказывать — у меня с Никитским свои счеты были. Стою, значит, возле каюты, слышу — спорят. Никитский того офицера Владимиром называет… Вдруг бац — выстрел!.. Я — в каюту. Офицер на полу лежит, а Никитский кортик этот самый из чемодана вытаскивает. Увидел меня — выстрелил… Мимо. Он — за кортик. Сцепились мы. Вдруг — трах! — взрыв, за ним другой, и пошло… Очнулся я на палубе. Кругом — дымище, грохот, все рушится, а в руках держу кортик. Ножны, значит, у Никитского остались. И сам он пропал».

История кортика сама по себе могла увлечь любое воображение. Но она волновала меня не сама по себе. Что же все-таки произошло на «Марии»? Об этом повесть молчала.

Не хотелось примириться с мыслью, что тайна корабля навсегда ушла вместе с ним под воду. Ведь люди раскапывали истории и подревнее. Многие годы, скажем, бельгийский профессиональный водолаз Роберт Стени собирал данные о кораблекрушениях и выискивал в архивах Европы сведения из самых противоречивых отчетов о Великой Армаде, мечтая найти ее корабли. Ему удалось установить, что в 1588 году трехмачтовая галера из Великой Армады «Гирона» разбилась о скалы и затонула в маленькой бухте возле Гианте Козуэй, называемой и сегодня Портом испанцев. И через четыре столетия Стени нашел останки галеры: бронзовые пушки, золотые цепи и слитки, украшения, утварь, реалы, эскудо, дукаты, медные пряжки. Даже крест рыцаря Мальтийского ордена, возможно принадлежавший капитану «Гироны» Фабрицио Спиноле, который был членом этого ордена. Да мало ли и других удивительных находок принесло наше время!