Анатолий Елкин - Арбатская повесть

Романов строил на Севере мосты, ремонтировал корабли, был, по-моему, счастлив и каждый отпуск отправлялся в свой Севастополь, откуда однажды и привез похожую на гречанку очаровательную женщину — Марию Ивановну, человека столь же доброго, сколь и беспомощного в элементарных житейских вопросах.

Дом их подчас походил на бивак, но дышалось в нем легко и радостно. Атмосфера эта была не только следствием характера хозяев: постоянными гостями Романова были боцманы, капитаны, полярники, морской люд всех званий и сословий. Знаменитый водолаз-эпроновец Золотовский как-то надписал на титуле книги «Подводные мастера», до сих пор популярной и переиздающейся:

«Дорогому Арефу на память о «Марии», давней мечте и нашей подводной молодости».

Прилетев из Кенигсберга к своим, я часто бывал у Романова. Не только ради интереснейших людей, приносивших с собой в его квартиру ветры всех широт. Ареф Сергеевич имел небольшую библиотеку. Но, во всяком случае для Дальнего Севера, исключительную: старые «Морские сборники», издания «Эпрон», книги о море. Перелистывая как-то их, я и наткнулся на надпись Золотовского.

— Это о какой же «Марии» идет здесь речь? — спросил я Романова.

— О линкоре «Императрица Мария». Не слышал?..

— Очень немногое…

— Это темная история… Если хочешь, я дам тебе кое-что почитать. — Он порылся на книжных полках и протянул мне томик сборника «Эпрон» со статьей академика Крылова. — Посмотри, а потом я тебе кое-что расскажу. Как-никак я поднимал «Марию». Вернее — снова ее топил…

Тогда я впервые узнал об этой действительно таинственной и загадочной истории. Возвращая Романову сборник, вспомнил надпись Золотовского:

— А о какой мечте он говорит?

— Я мечтал разгадать тайну «Марии» и потратил на это многие годы. Но… пока все так же в этой истории темно, как было и в самом начале…

По какой-то ассоциации я рассказал ему о Калининграде и снимках, найденных у Королевского Замка.

— Они с тобой?

— Сейчас принесу.

Взглянув на снимки, Романов воскликнул:

— Но это же «Мария»! — И, еще раз посмотрев карточки, тихо добавил: — Это она… Одного только я не могу понять… Кто и как умудрился все это снять? Ничего не понимаю… Насколько я знаю, взрыв произошел рано утром. Мгновенно… Значит, тот, кто снимал, знал, когда произойдет взрыв…

Более двадцати лет шел поиск. В Севастополе и Мурманске, Калининграде и Одессе, Ленинграде и Москве. В государственных и частных архивах. В книгохранилищах, старых и новейших изданиях, в следственных делах и докладных записках. Более двадцати лет прошло, прежде чем туман начал рассеиваться, и, хотя на карте случившегося в далеком 1916 году на Севастопольском рейде еще и оставались белые пятна, трагедия и ее истоки стали проясняться в документальных и достоверных подробностях. Картины давно минувшего оживали, наполнялись голосами, красками, движением.

Признаюсь, велико было искушение написать на таком удивительно-неповторимом материале приключенческий роман. И тогда, убежден, многое, о чем рассказывается здесь, показалось бы читателю фантазией автора, его склонностью к запутанным, остросюжетным построениям.

Между тем в основе все так и было. И герои, и характеры, и драматизм событий в реальности оказались ярче выдумки. Но не только поэтому я отказался от нее: рассказ о трагедии и подвиге не мог быть забытым. Это наш долг — рассказать о людях возвращенных из небытия, и воскресить историческую правду во всех ее обстоятельствах и подробностях. Долг перед теми, кого уже нет. И кто никогда не сможет сам рассказать о себе…

Есть тайны, упорно не желающие раскрываться. Вроде бы и события, составляющие их, общеизвестны. Но скрытый механизм, подготовка и само свершение событий по тем или иным причинам долго и тщательно оберегаются от посторонних глаз. Свидетели и участники произошедшего уходят из жизни. Ниточка догадки обрывается, когда цель поиска, казалось бы, уже совсем близка, и ты вновь и вновь блуждаешь неверными, путаными тропками. Уже вроде бы нащупываются долгожданные кончики правды в клубке обстоятельств. Но клубок не только не разматывается, несмотря на все твои старания и помощь многих людей, но еще более запутывается.

Так было и с тайной гибели самого мощного линейного корабля российского императорского флота — «Императрица Мария», — взорвавшегося по неведомым причинам и затонувшего на рейде Севастополя ранним утром 7 октября 1916 года.