Григорий Горяченков - 10 дней из жизни Сталина

Переговорив с Тимошенко, Кузнецов вновь пытается связаться со Сталиным: звонит по разным номерам. «Ничего не выходит», – пишет Кузнецов. И опять звонит в Кремль: «Прошу передать товарищу Сталину, что немецкие самолеты бомбят Севастополь. Это же война!» Дежурный отвечает: «Доложу кому следует». Доложил дежурный о начале войны почему-то Г. М. Маленкову, человеку в партии, как известно, и в то время не последнему, но бывшего тогда только кандидатом в члены Политбюро. Маленков был раздражен и недоволен: «Вы понимаете, что докладываете?» Больше Кузнецову никто не позвонил, поэтому в 10 часов он поехал в Кремль. «Кругом было тихо и пустынно. Не застав никого в Кремле, вернулся в наркомат», – вспоминал о том дне адмирал.

Какому Кузнецову можно верить? Тому, который давал интервью Куманеву? Или тому, который написал книгу? Не знаю. После того, как я прочитал воспоминания флотоводца, из которых временами ложь просто выпирает, мне не хочется верить ни тому, ни другому.

А бывший сотрудник правительственной охраны А. Т. Рыбкин в своих воспоминаниях приводит рассказ шофера Сталина П. Митрохина. По его словам, «в 3.30 22 июня я подал машину к подъезду дачи в Кунцеве. Сталин вышел в сопровождении В. Румянцева какой-то тяжелой походкой, тяжело дыша через нос. Это был выходной день, но Сталин еще не ложился спать». Рассказ водителя Рыбкин дополняет свидетельством одного из сотрудников личной охраны Сталина П. Лозгачева: «В 3–40 Сталин появился в Кремле. Впереди его шел Петр Горундаев. Сразу погасили в Кремле уличное освещение. Вскоре появились С. Тимошенко и Г. Жуков».

Несколько иначе рассказывал о той ночи писателю Ф. И. Чуеву Молотов. По его воспоминаниям члены Политбюро собрались у Сталина около двух ночи, а немецкого посла Шуленбурга он «принимал в пол-третьего или в три ночи, думаю, не позже трех часов… И Жуков с Тимошенко прибыли не позже трех часов. А то, что Жуков это относит ко времени после четырех, он запаздывает сознательно, чтобы подогнать время к своим часам. События развернулись раньше». А члены Политбюро находились у Сталина, между прочим, еще до звонка посла… Молотов по поводу попыток Чуева внести полную ясность в этот вопрос сказал: «Что вы держитесь за пустяковую часть этого дела? Все, конечно, интересно, и эти детали можно уточнить, но они не имеют значения». Кстати, в «дневнике Молотова» существует запись его беседы с немецким послом с точным указанием времени: «Прием германского посла Шуленберга 22 июня 1941 г. в 5 час. 30 мин. утра». Только вот в чем заковыка: запись в своем дневнике Молотов даже… не видел, о чем и свидетельствует надпись на документе старшего помощника наркома иностранных дел С. П. Козырева: «тов. Молотов не смотрел».

Молотов, как будто, прав: ну какое принципиальное значение может иметь точное время звонка Жукова Сталину, время приема Молотовым германского посла, эти минуты, ну, час-другой… «Пустяковая часть» продолжавшейся 1418 дней и ночей войны… Однако, оказалось, имеет. Именно несовпадения деталей в воспоминаниях людей, тех же Жукова и Кузнецова, других, которые что-то знали, что-то делали, что-то слышали или что-то говорили в те дни, несоответствие некоторых их рассказов записям в так называемых «тетрадях», как иногда называют журналы учета посетителей Сталина, «антисталинисты» используют для того, чтобы навести тень на Сталина в те рассветные часы.

Да что часы! Под сомнение ставится, с явным утвердительным уклоном, даже само нахождение Сталина в Москве в первую неделю войны! Он-де в эти дни в Сочи пребывал, где должен был встретиться с представителем… Гитлера. Это что, бред психически ненормального человека? Возможно. Злобный антисоветизм может лишить и разума. Один антисоветчик, Джеймсом Форрестолом звали, так перепугался русского нашествия (а, между прочим, был в Америке военным министром), что и лечение не помогло: выбросился из больничного окна. Американскому психу не удалось никого убедить, в том, что русские пришли в Вашингтон. Удалось ли российским форрестолам убедить колго-либо из своих читателей и слушателей в том, что Сталин поехал на Кавказ встречаться с представителем фюрера не знаю, но убеждают старательно. И доказательств у них – тьма! Такие, например: если бы Сталин был в Москве, то его соратники должны были поступить так-то; если бы Сталин был в Москве, то он должен был сделать то-то и то-то… Молотов говорил, что Сталин принимал участие в редактировании его выступления по радио 22 июня, а сталинской правки на тексте нет!.. Значит, Сталин не редактировал его?