не делал.Он выступал с ним после избрания нового состава ЦК, который избрал его Первым секретарем. Когда была исчерпана повестка дня и делегаты съезда потеряли свои делегатские права. То есть он выступал не на заседании XX съезда партии, а перед его делегатами после окончания работы съезда. Если бы Хрущев осмелился выступить с этим докладом на самом съезде, перед выборами новых членов ЦК, то о дальнейшей судьбе докладчика, да, пожалуй, и Советского государства можно – воспользуюсь выражением писателя Чаковского – только гадать.
Доклад Хрущева был опубликован в СССР в 1989 году в третьем номере «Известий ЦК КПСС». Так что познакомиться сейчас с обвинениями Хрущева, подчас просто вздорными, нетрудно. Но выступление содержало «много запальчивых отступлений, не вошедших в распространенный впоследствии… текст». Это воспоминание принадлежит консультанту, затем заместителю заведующего Отделом культуры ЦК КПСС И. С. Черноуцану: «Запальчиво и захлебываясь читал Хрущев…. С особой ненавистью и ожесточением говорил Хрущев о Сталине. Он объявил его, впавшего в состояние глубокой депрессии, прямым и главным виновником поражения на фронтах в первый период войны… Никита с яростью кричал: Он трус, паникер. Он ни разу за всю войну не выехал на фронты».
По существу, Хрущев, не произнося этих слов, обвинил главу правительства Сталина в преступном бездействии, приведшем к тяжелейшим последствиям для страны. Сегодня многие из обвинений, с которыми Хрущев обрушился на Сталина в феврале 1956 года, а затем повторил в своих мемуарах, разоблачены как откровенная ложь. Первый серьезный удар по хрущевским измышлениям нанес в середине 70-х годов маршал Г. К.Жуков.
И все–таки клеветникам неймется. Есть такой историк Г. А. Куманев, он сейчас академик Российской Академии наук. В изданной им в 2001 году книге «Рядом со Сталиным» опубликованы беседы с человеком, прожившим жизнь «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича» – А. И. Микояном, состоявшиеся в 70-е годы. Микоян у академика Куманева «вспоминает»: «В субботу, 21 июня 1941г., поздно вечером мы, члены Политбюро ЦК партии, собрались у Сталина на его кремлевской квартире. Обменялись мнениями по внутренним и международным вопросам. Сталин по прежнему считал, что в ближайшее время Гитлер не начнет войну против СССР… Мы разошлись около трех часов ночи, а уже через час меня разбудили: война! Сразу же члены Политбюро ЦК собрались в Кремлевском кабинете у Сталина. Он выглядел очень подавленным, потрясенным. Обманул-таки подлец Риббентроп, несколько раз повторил Сталин. Все пришли к выводу, что необходимо выступить по радио. Предложили это сделать Сталину. Но он сразу же наотрез отказался. Сталин был в таком подавленном состоянии, что действительно не знал, что сказать народу… На следующий день Молотов предложил ехать к Сталину, чтобы решить все эти вопросы. Молотов, правда, сказал, что у Сталина такая прострация, что он ничем не интересуется…Увидев нас, он буквально окаменел. Голова ушла в плечи, в расширенных глазах явный испуг. (Сталин, конечно, решил, что мы пришли его арестовывать)…»
«Эластичный» Микоян, ненавидевший Сталина и пресмыкавшийся перед ним, так мог говорить. Но Куманев как историк, которому ко времени пубикации «воспоминаний» Микояна было известно, что он лжет, обязан был снабдить публикацию своим комментарием. Но в книге Куманева нечто подобное говорит и В. М. Молотов: «Ведь Сталин был живой человек, и на какое-то время неожиданные события его буквально потрясли и ошеломили. Он в самом деле не верил, что война так близка». Молотов этого не говорил Куманеву. В противном случае надо допустить, что в многочисленных беседах с писателем Ф. И.Чуевым он говорил неправду. А Молотов свидетельствовал, что Сталин «не был наивным человеком, не был таким простодушным простаком, что его всякий мог…», что они, конечно, «знали, что к этой войне надо быть готовым в любой момент, а как это обеспечить на практике?», что «все эти дни и ночи, он, как всегда, работал, некогда ему было теряться или дар речи терять».
Отсчетвоенного времени обычно ведется с вечера 21 июня – с того часа, когда в кабинете Сталина было решено дать директиву военным советам западных военных округов. Незадолго до совещания – за полчаса, за час? – Жукову позвонил начальник штаба Киевского военного округа М. А. Пуркаев и доложил о перебежчике, который утверждал, что немецкое наступление начнется утром 22 июня. Жуков немедленно сообщил о звонке Сталину. Последний вызвал его и наркома С. К. Тимошенко в Кремль…
Читать дальше