Анатолий Зарецкий - У края

И вот я вновь “у края” уже несколько позабытой “гражданской жизни”. Триумф победителя постепенно развеялся, и мне пришлось одну за другой решать скучные задачи легализации в качестве гражданина с паспортом и пропиской, а затем и трудоустройства в режимное конструкторское бюро.

Двадцать лет работы в КБ Королева пролетели как один день. Беспартийный, я достиг немыслимой вершины – должности начальника сектора. Мне нравилась моя работа, и многоразовую космическую систему “Энергия-Буран” по праву считаю своим детищем.

Все рухнуло с “перестройкой” Горбачева. Слова, слова, слова. Красивые слова, за которыми последовал развал страны и десятилетия немыслимого падения и хаоса.

В возрасте сорока девяти лет я оказался безработным, без средств к существованию и перспектив трудоустройства по специальности.

А общество, по воле все тех же партийно-хозяйственных деятелей, лишь недавно призывавших за здорово живешь строить коммунизм, вдруг перестало быть социальным, а сами деятели бросились наперегонки “приватизировать”, а по существу красть, общенародную собственность. В один миг нас всех, как слепых котят, из общества “развитого социализма” “кинули” в хаос “дикого капитализма”, бросив для отвода глаз кость в виде клочка бумажки, умно названной “ваучером”.

Занимаясь, чем придется, постепенно нащупал свое дело, которое увлекло, а главное оно было перспективным и давало надежду выкарабкаться из нищеты, в которую меня “опустила” демократия, навязанная нашему народу, как до того социализм – грубо, нагло, беспардонно, с жуткими потрясениями всех основ, включая мораль и нравственность.

Одолев все преграды, мне удалось построить небольшое камнеобрабатывающее предприятие, способное обеспечить своим владельцам доход не менее миллиона долларов в год. И это лишь на первом этапе. Я знал, как в течение трех-пяти лет сделать это предприятие лидером отрасли.

Но моему партнеру нужен был “свечной заводик”, который был бы исключительно в его полной собственности. И в “сахарной голове” созрел коварный план, как избавиться от партнеров, присвоив их доли.

Отказавшись подписать подготовленные адвокатами документы, я “заказал” себе смертный приговор. И он был бы приведен в исполнение, если бы не случайно подслушанный дочерью диалог заговорщиков. Мне удалось остановить процесс моей ликвидации в самом зародыше, но, лишь потеряв все, что удалось заработать в последние годы.

И в дополнение ко всему я потерял веру в людей, узнав истинное лицо подонков, которым дал работу и которые годами изображали друзей и приятелей. И вот я в очередной раз “у края”, и мне, как два года назад, предстоит все начать сначала.

Результаты расчетов поразили. Это оказался самый эффективный вид деятельности в сфере камнеобработки. Лишь искусственно занизив показатели, рискнул показать Евдокимовой.

– Толя, ты гений! – признал очевидное еще один человек, – Пошли к Бедову, – сходу ринулась она в атаку.

– Татьяна Васильевна, не торопитесь, – попробовал охладить ее пыл, – Если Бедов нас правильно поймет, всю оставшуюся жизнь мы проведем в поездках между двумя-тремя десятками мастерских, разбросанных по городам и весям. Мне это не интересно. Наша цель – завод.

К счастью, новоиспеченный вице-президент “Новых Окон” понял мои опасения, и к Бедову мы вышли с согласованной позицией.

В тот же день мне предоставили рабочее место в кабинете вице-президента Евдокимовой, выдали единый проездной билет на все виды общественного транспорта Москвы и разрешили бесплатно обедать в столовой фирмы.

– Должность и оклад после моего возвращения. Еду на отдых в Италию, Анатолий Афанасьевич, – огласил президент свои планы на зимние каникулы, – Вы мне дайте, на всякий случай, адресок итальянской фирмы. Может, заеду, посмотрю на ваши “Секторы” и “Векторы”, – попросил он.

– Разрешите? – заглянул в кабинет незнакомый молодой человек лет тридцати.

– Заходи, Николай, – любезно разрешил Бедов.

Войдя в помещение, странный молодой человек вдруг бухнулся на колени прямо в узкий промежуток между стеной и стульями и забормотал молитву, усердно крестясь и кланяясь до земли то на образа, то президенту.

– Что за блаженный? – тихо спросил Евдокимову.

– Пан Каташинский, – так же тихо ответила она.

– Учитесь, Анатолий Афанасьевич, вот он, истинно верующий человек, – умильным взором сытого кота посмотрел на меня Бедов, возомнивший себя если не Богом, то, по крайней мере, святым угодником.