Валерий Карышев - Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха

Алексей подошел к «шконке», где лежал Славка Люберецкий, и разбудил его.

— Слышь, поговорить надо. Проснись!

— Что случилось, Леха?

— Иди умойся, базар серьезный есть.

Алексей рассказал ему историю с Гвоздем и спросил про «предъяву», которую он прочел. Славка сказал:

— Да, ситуация очень серьезная. Считай, что ты покойник.

— Спасибо, дружбан, успокоил ты меня! — невесело улыбнулся Алексей.

— Ничего, выход можно найти. Скоро наступает жара — май месяц. В камерах будет душно. Стены будут «плакать». Народ начнет «шизеть», вспыхнут драки. Вот тогда они могут тебя и убрать — в момент драки или бунта.

Почти ежегодно весной в Бутырке происходили бунты, возмущения заключенных, которые жаловались либо на плохое питание, либо на недостаточное получение медицинских передач, либо на плохую вентиляцию, а лучше сказать, на полное ее отсутствие.

— Тебе нужно драку «замутить», — предложил Славка. — Ты должен выступить зачинщиком, чтобы тебя после драки сразу в карцер направили. Понял? Давай завтра с тобой «помахаемся». Придумай какой-нибудь повод и ударь меня. А я тебе сдачи дам. Начнется драка, кто-нибудь вызовет дежурного, ты признайся, что ты первым на меня полез. Вот и основание для карцера!

— Спасибо, друг! — хлопнул его по плечу Алексей.

— Только ты не очень усердствуй! — попросил его Славка.

— Не волнуйся, все сделаю как надо! — успокоил Славку Алексей.

Алексей так и не заснул до утра. Он думал над предложением Славки о драке. Через некоторое время он решил, что это не подойдет, так как в драку могут ввязаться и другие сокамерники, а тогда приговор, вынесенный ворами, может быть приведен в исполнение именно в этой драке. Поэтому Алексей стал обдумывать другие варианты. Вскоре он остановился на одном из них.

На следующий день в камеру, в предвкушении очередного шмона, вошел самый неприятный «вертухай» по кличке Фуражка. Его прозвали так за то, что он никогда не снимал своей форменной фуражки, в отличие от других.

Войдя в камеру, похлопывая по руке дубинкой, он стал осматривать присутствующих. Некоторые заключенные стали нехотя слезать со своих «шконок». По неписаным законам, конвоиры давали для этого некоторое время. Поэтому конвоир стоял и выжидал, как бы отсчитывая про себя секунды. Вскоре все освободили «шконки». Только Алексей продолжал лежать на «шконке».

Фуражка посмотрел на него и рявкнул:

— А тебя что, не касается? Быстро встать!

Алексей понял, что это и есть та самая возможность…

— Да пошел ты!.. — сказал он лениво.

— Что, падла?! — заорал конвоир и тут же резко сдернул Алексея. Замахнувшись дубинкой, он хотел дать ему по голове, но Алексей одной рукой отодвинул дубинку, а другой слегка толкнул «вертухая». Тот отлетел к соседним «шконкам».

Все в камере замерли, наблюдая за развитием событий. Алексей видел их лица. Кто-то сочувствовал, кто-то зло улыбался, кто-то глядел испуганно… Конвоир быстро встал и крикнул, вызывая помощь.

Через несколько мгновений в камеру вбежали еще двое охранников. Фуражка указал на Алексея, и они тотчас же набросились на него с ударами. Алексей прикрывал лицо руками. Удары сыпались один за другим. Наконец двое охранников схватили его под руки и выволокли из камеры. Когда они тащили его к дежурному по корпусу, Фуражка нанес Алексею еще несколько ударов.

— Ты у меня в карцере сгниешь, сука! — зло прошипел он. — Сейчас мы тебя по полной программе оформим, за нападение на конвоира!

Вскоре Алексея подвели к дежурному по корпусу. Фуражка сел и стал писать рапорт о нападении заключенного Синицына на сотрудника сизо.

Алексею влепили десять суток карцера. Он понял, что после карцера в эту камеру скорее всего он не вернется. Значит, исполнение его смертного приговора отодвигается на неопределенное время.

Карцер представлял собой крохотную каморку на первом этаже (два на два метра). Кровать и окна отсутствовали. Слабая электрическая лампочка, закрытая металлической сеткой, еле светила где-то под потолком круглые сутки. Было очень холодно и влажно. Кое-где на полу стояла вода.

«Да, невеселое местечко! — подумал Алексей. — Но все же лучше, чем лежать в деревянном ящике!»

Питание давалось только два раза в день: рыбные консервы, разогретые в котелке, и кусок черного хлеба с водой — весь рацион людей, находящихся в карцере.

Дня через четыре в карцер заглянул «вертухай», занесший Алексею очередную порцию баланды, и, поманив его пальцем, наклонился к нему и сказал: