Анатолий Цирульников - Неопознанная педагогика. Адыгея. Черкесские сады, или Плач под лезгинку

Воспитанный в традициях русской культуры и европейской цивилизации, он был убеждён, что они принесут его народу благо. Но какие преимущества получали вольные горцы, присоединяемые к империи: крепостное право? Прогресс?

Разговора со своим народом не получилось, горцы восприняли Хан-Гирея как человека, подосланного русским царём, чтобы обмануть черкесов.

Вернувшись в Петербург, он почувствовал и охлаждение царя.

Хан-Гирей понимал, что император настроен на войну, и тем не менее подал в Генеральный штаб записку, озаглавленную «Предложения о средствах приведения черкесов в гражданское состояние кроткими мерами с возможным избежанием кровопролития».

Он пишет о просветительстве, создании духовных правлений, суда с участием разных сословий, школ для княжеских детей и простых горцев. Предлагает назначить управителя края из числа известных в России, авторитетных черкесов…

Записка из Генерального штаба была представлена Государю. Николай испещрил её вопросительными и восклицательными знаками и распорядился послать на отзыв командующему войсками Кавказской линии А. Вельяминову и главнокомандующему на Кавказе барону Г. Розену. Те дали отрицательные заключения. Инициатива Хан-Гирея была воспринята как стремление занять начальственный пост. Труд – причислен к секретным материалам и погребён в архиве.

…Гирея не услышали. Он осознавал, что его народ находится в трагической ситуации. Считал, что адыги имеют потенциальные возможности занять достойное место в мировом сообществе. И в то же время, понимал, что мирные планы, идеи, проекты обречены на провал. В царствование Николая Россия избирала жёсткую, бескомпромисcную политику, военный захват Черкесии. Хан-Гирей думал, как спасти адыгов от национальной катастрофы, и не находил выход.

Положение Гирея при дворе становилось бесполезным, дву-смысленным. К его планам отнеслись предвзято: в предложениях по общественному управлению были усмотрены личные побуждения, это задевало его достоинство.

Гирей оставил службу и уехал на родину, в родовое имение «Султановский курган». Там в 1842 году он умер.

Что же осталось?

Память о человеке, который пытался остановить катастрофу.

След в истории одного из образованнейших людей своего времени – черкесского этнографа, историка, просветителя.

Он оставил энциклопедическое наследие. И многое сделал «впервые».

Создал первый историко-этнографический труд «Записки о Черкесии».

Был первооткрывателем изумительного нартского эпоса.

Одним из первых составителей алфавита адыгского языка…

В его записках и проектах были описаны административные и судебные реформы, опередившие время (одна из них – суд присяжных!)

«…В этой прекрасной и несчастной земле одни только гражданские неумолимые законы могут прекратить преступления и убийства».

Спустя четверть века после его смерти российская администрация на Северном Кавказе использовала идеи Хан-Гирея о шариатских нормах в судопроизводстве, судах первой инстанции, окружных, городских, аульных…

Но это в частностях. Сами же записки Гирея пролежали в архиве Генерального штаба полтора столетия. Только в 1958-м, в период «оттепели» XX века, их удалось опубликовать.

Внизу, в ущелье, извивается река, неземного, первозданного цвета. Абадзехские земли, опустошённые и заселённые другими людьми.

Мы поднимаемся в горы.

– Такая особенность, – замечает Махмуд. – Дорога относится к Адыгее, а если поляна, ценное место, – к Краснодарскому краю.

Остаётся дорога…

Судьба черкесов зависит от дороги.

А дорога – от характера.

– У нас территория была разнообразная: горы, предгорья, равнины, приморье. И характеры сильно различались. От простодушной наивности приморцев (общества людей демократии, равноправия) до стратегической прагматичности горцев, породнившихся с царской семьёй. В результате, приморья не осталось, а княжеские рода пострадали меньше всего. У князей было чувство самосохранения. А больше всего пострадали убыхи, у которых возобладало чувство собственного достоинства. Считается, что их больше нет…

Мы едем по узкой дороге, принадлежащей Адыгее.

Горы, горы, поросшие лесом. «Такого в другом месте не найдете, везде – голые скалы, ущелья».

То, что я принял за снег, – было скалой.

«В Коране горы – скрепы земли. Глубокие, с корнями, выросшие Бог знает, когда» – «А горы эти чьи?» – спрашиваю я. – «Адыгеи. А стоим мы на кромке Краснодарского края».