Юрий Дружников - Пушкин. Изнанка роковой интриги

Разумеется, это, так сказать, дежурная лирика, написанная к событию. Но Вера Инбер политически точно соединяет в своем стихотворении три фактора: великого Пушкина, предстоящую великую победу и великую страну – Россию. Инбер была племянницей Льва Троцкого и всю жизнь боялась последствий этого родства, что наложило отпечаток на пафос ее поэзии.

Война двигается еще дальше на Запад. В секретных планах Сталина зреет умысел освобождения всей Европы. Требуется доказать, что русская культура выше и лучше западноевропейской. Значит, как говорится, сам бог велел ей господствовать над другими культурами. Естественно, происходит дальнейшее возвышение Пушкина: он должен работать на сегодняшний день, на партию, на коммунизм.

Предстоит гигантская по своему размаху кампания русификации Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии, Молдавии, стран Восточной Европы. Пушкин со своими произведениями для всех возрастов, связями с Европой и ее авторами видится компетентным органам в качестве, так сказать, идеального коммивояжера для сбыта русской культуры, книг, а прежде всего – насаждения русского языка в этих странах. Чуть позже на всех континентах, кроме Антарктиды, начнут создаваться филиалы московского Института русского языка имени Пушкина, которые КГБ будет использовать для вербовки своих агентов в разных странах. Если вы любите нашего славного поэта и наш великий русский язык, почему бы вам не помочь добрым дядям, которые тоже состоят при Пушкине?

Но это будет позже, а пока, в 1944-м, в Москве проводится конференция о роли русских ученых в развитии мировой науки. И, конечно, высшим достижением цивилизации на ней объявлены два человека, всемирные гении. Ректор МГУ И.С. Галкин заявляет: «Величественное здание русской науки увенчивают имена гениев человечества Ленина и Сталина» [409].

В день победы, 9 мая 1945-го, газеты публикуют статью известного официального драматурга, героизатора истории партии Николая Погодина. Погодин вспоминает начало войны и речь Сталина 6 ноября 1941 года. «И в те часы на устах Иосифа Виссарионовича прозвучало имя Пушкина… какая это была светлая, возвышенная мысль гордой, пламенеющей души!» [410]. Погодин цитирует большую часть одного из самых постыдных, шовинистических стихотворений Пушкина, инвективу «Клеветникам России», написанную в 1831 году по случаю реакции Запада на подавление русскими восстания в Польше и сразу же опубликованную.

Стихотворение отражало озлобление русского правительства в связи с западными попытками вмешаться в русско-польские дела. История старая, как мир, но – снова весьма актуальная для послевоенного переустройства Европы. Что делать с захваченной Польшей, Сталин хотел решать сам. Западные союзники отыграли свою роль, и теперь им можно показать кузькину мать. Пушкин и тут оказался кстати.

В конце статьи Погодин снова цитирует две строки из того же стихотворения, где говорится, что Россия готова уничтожать и дальше любого противника:

Я учился в московской школе после войны, и это большое стихотворение учительница требовала выучить наизусть. Помню, как звонко я его декламировал. Между тем во времена Пушкина друзья резко критиковали поэта за крайне правую позицию, в нем выраженную. Стихотворение это углубило духовный кризис поэта. Многие отвернулись от него, обвинив в политическом ренегатстве, лизоблюдстве и даже сотрудничестве с тайной полицией. Теперь постыдное стихотворение по логике идеологии опять заработало, на сей раз – на новую имперскую систему.

Было ощущение, теперь уже забытое, будто Россия снова готовится к войне – на этот раз со всем миром. Разгоралась холодная война; советские солдаты вернулись из Европы домой, и власти не хотели, чтобы разительный контраст жизни в России с жизнью на Западе привел к недовольству, как это случилось после 1812 года.