Василий Ворон - Выпало в Империи родиться

Первый свой ранец я запомнил очень хорошо по запаху. Потому что мама поначалу клала мне в него на завтрак яблоко. Вернее, в дополнение к завтраку школьному. И мой ранец пропах яблоками. Всё еще помню этот аромат: я открываю ранец, откидывая на сторону клапан с застежкой, чтобы достать учебник или тетрадь и мой нос щекочет запах яблока… Осень… Новый учебный год.

В начальной школе малышей принимали в октябрята. Чтобы отличить октябренка от обычного малыша требовался значок: звездочка, где в середине имелся портрет Ленина, когда он еще был маленьким. Прием в октябрята был волнительным действом, немногим менее торжественным, нежели первый день в школе: еще бы, вчерашний ребенок становился частью коллектива, принимался в серьезную организацию! Малышей делили на «звездочки», в каждой, помнится, был звеньевой. «Звездочки» соревновались между собой в учебе, каких-то школьных мероприятиях – я уже забыл подробности. В конце начальной школы, и в начале средней, в 3-4-м классе, принимали в пионеры. Это было еще более почетно. Все мечтали повязать на шею алый лоскут, пионерский галстук, «он ведь с красным знаменем цвета одного». Еще вручали значок. Всё это гордо носили. Мама регулярно стирала галстук, аккуратно гладила, и утром в понедельник я надевал его, идеально гладкий и чистый. Истрепавшийся галстук покупали в том же «Детском Мире» и мне казалось это неправильным. Потому что все помнили, как в торжественной обстановке вручался первый галстук, как его повязывал на шею вожатый, вскидывал согнутую в локте руку над головой и говорил: «Будь готов!», на что следовало так же вскинуть руку и ответить: «Всегда готов!» Поднятая рука пионерского салюта означала, что общественное выше личного. Еще произносили клятву «перед лицом своих товарищей» и было всё это очень важным в жизни подростка. Как же можно было купить священный лоскут, являвшийся частью государственного флага, просто так в обычном магазине?!

Все знали имена пионеров-героев, в годы Великой Отечественной войны помогавших партизанам, вместе со взрослыми сражавшихся с фашистами. Они вызывали восхищение и я нет-нет, но ловил себя на мысли: а я бы смог так же как они? И не был уверен, что смог бы.

Все знали и любили книгу Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», было даже два одноименных фильма про юных пионеров, которые действовали в дачном поселке перед войной, помогая людям в разных хозяйственных делах, оставаясь инкогнито, и противостояли поселковым хулиганам. Это вызывало восхищение. Даже мультяшные Чебурашка и крокодил Гена стремились стать пионерами. «Честное пионерское» слово было твердым и не могло подлежать сомнению. Всё это воспитывало чувство коллективизма, товарищества и не было пустыми словами.

Быть не принятым в пионеры считалось страшным промахом. Принимали, как правило, всех, а вот исключить действительно могли за неподобающее поведение. На моей памяти такого ни разу не было, но этого боялись все.

Друг рассказал историю, приключившуюся с ним как раз перед принятием в пионеры. Кто-то из класса приволок в школу пуговицу замечательной красоты. Он показывал ее друзьям, хвастаясь. Пуговица более всего была похожа на золотую монету. Луидоры и пиастры – мечта любого пирата. Друзей обуяла зависть. Каждому захотелось обладать точно таким же сокровищем. Где раздобыл пуговицу зачинщик уже забылось: нашел ли на улице, либо принес из дома – это уже было не важно. Пацаны перерыли домашние запасы в поисках драгоценных пуговиц, мало-мальски похожих на драгоценные монеты. Мой друг же после всех этих манипуляций в раздевалке школы увидел на чьем-то пальто целую россыпь превосходных пуговиц да и решил, что, поскольку их много, пропажи одной хозяин или хозяйка не заметит. Взял перочинный ножик, который каждый уважающий себя мальчишка носил в кармане, да и срезал одну из них. И немедленно предъявил добычу пацанам. «Где взял?» – взвыли они и мой друг не смог не рассказать о «пещере сокровищ», которую нашел. Скоро многие пальто и куртки в школьной раздевалке лишились одной-двух, а то и трех пуговиц (ведь великолепными образцами хотелось владеть многим).

Школа шумит: ходит слух, что в данном образовательном учреждении действует вор-пуговичник. Стало модно и безопасно ходить в школу в верхней одежде на застежке «молнии». Пацаны-расхитители пуговиц затаились. Однако обладать сокровищем недостаточно. Его необходимо предъявлять восхищенной общественности. Что и сделал один из горе-пиратов. Он подошел к нравившейся ему девочке, достал из кармана кулак и вслед фразе «Глянь, чего у меня есть», показал ладонь, на которой сверкал «луидор», вернее, особо дивная пуговица. Девочка всплеснула руками и сказала не совсем то, чего ожидал предъявитель сокровища: «Так это ж моя!» Расхититель был допрошен учителем и выдал одного из своих подельников. Круг раскрытых лиц ширился. Дошло дело и до моего друга, который так же являлся пуговичным нумизматом. Учитель кликнула его приятеля, чтобы он немедленно шел за родителями нашего оболтуса и тот пошел, ибо дело было в субботу, которая была выходным днем для взрослых, но учебным для учеников. Но и посыльный был в составе пиратов, о чем пока учителя не знали. Мой друг, видя, что справедливость попрана, немедленно сдал своего товарища: «Он тоже собирал пуговицы!» Из-за этой неприятной истории мой друг, до того бывший отличником по успеваемости и поведению, не был принят в пионеры сразу, а лишь через несколько долгих недель.