Василий Ворон - Выпало в Империи родиться

Горка даже была запечатлена в киножурнале «Ералаш». Помните эпизод с близнецами-тройняшками, где двое сбивают на санках прохожего старшеклассника и он допытывается у них, не двойняшки ли они? Потом приходит третий брат и объясняет, что они не двойняшки, а тройняшки, а он «пи́сать ходил». Эпизод называется «Близнецы».

В постсоветское время Горку сравняли с землей, затем вырыли глубокий котлован и теперь на ее месте стоят многоэтажные жилые здания.

Что же я помню из раннего детства? Очень немногое. Но все же.

Помню мамину грудь, припав к которой, насыщаюсь молоком. Сейчас это воспоминание померкло, но лет до 25 я помнил это отчетливо, и это при том, что от груди меня отняли вовсе не поздно, примерно как всех детей.

Помню, как отец купает меня в ванной. Надо мной далекий потолок и корыто, висящее на стене. Потом отец куда-то исчезает и потолок становится еще дальше, потому что я ушел под воду. С открытыми глазами. И со мной ничего не случилось, я даже не хлебнул воды. Уже гораздо позднее отец подтвердил факт, что однажды отвлекся во время моего купания и я погрузился на дно ванной.

Помню, как трудно мне было просыпаться, чтобы меня отвели в детский сад. И еще помню, как расплывались утренние фонари на улице по дороге – я плакал.

Помню, когда мы с мамой ходили в универсальный магазин за продуктами, который находился на бульваре, меня сажали прямо в специальную тележку магазина: там были откидные стульчики для детей. Как и сейчас, кстати. Универсам был большой, там же было и множество касс, и над каждой на высокой подставке имелся белый куб с номером.

Помню, как в двух шагах от детского сада качаюсь на качелях во дворе и на крыше такой же пятиэтажной хрущебы, как и наша, прыгают вентиляционные короба, похожие на гигантские грибы.

В детском саду я терпеть не мог манную кашу, потому что на ней застывала невкусная пенка, а еще были комки, а так же овсяную кашу, потому что в ней постоянно попадались несъедобные объекты, которые мне напоминали чьи-то отстриженные ногти. По части еды я вообще был очень капризным ребенком. Хорошо помню, как меня и моих же родителей критиковали друзья отца, когда они собирались вместе. Они пренебрежительно шутили в мой адрес, и мне это было обидно.

Помню, как на новый год ко мне непременно приходил Дед Мороз со Снегурочкой. Даже фотография сохранилась: я стою на стуле, на который всегда ставили детей, когда от них ждали стишка или песенку, а рядом стоит прекрасная Снегурочка. Я смущен.

Иногда приходил только Дед Мороз. Я хорошо помню, как после моего выступления на стуле и вручения подарка отец уединился с дедушкой на кухне. Надо же было его угостить. И я зашел на кухню, чтобы о чем-то спросить отца. За дверью, которую я открыл, стоял мешок Дедушки Мороза и в нем что-то отчетливо хрустнуло. До сих пор даже вспомнить это неприятно: ведь возможно, какой-то ребенок в итоге получил сломанную игрушку. Хотя, скорее всего, подарок для ребенка Деду Морозу на лестничной клетке давали родители. Но что же тогда носил в мешке тот Дед Мороз?

Когда я стал старше, Дед Мороз ко мне уже не заходил, а просто оставлял подарок под елкой. И еще открытку, написанную красивым почерком отца.

Встреча Нового года всегда была самым лучшим праздником. Мы непременно ставили настоящую елку и я помогал ее наряжать. Потом елку заменили искусственной, и в мои обязанности вошла ее сборка и украшение.

Находиться в детском саду, в целом, было неплохо. Я после даже скучал по приятелям. И по одной девочке, помнится, тоже. Помню утренники, к которым мы учили стихи и разные танцевальные номера. Кроме игрушек были специальные куски кожи с шнуровкой, на которой полагалось учиться шнуровать обувь. Помню шкафчики для уличной одежды с изображениями фруктов или зверюшек, чтобы мы запоминали свое место. Помню, как помогали друг другу одеваться для прогулки на улице: завязывали друг другу шарф, делая узел поверх поднятого воротника на шее сзади. Так было принято одевать детей.

Зимой во время оттепели лепили снеговика. Если помогал отец или старший брат, снеговик получался огромный. Иногда ему делали нос из настоящей морковки, принесенной из дому и выпрошенной у мамы или бабушки, но чаще втыкали щепку. Некоторые любили ломать снеговиков. Причем непременно чужих. Ведь на своего ты потратил время и силы, а чужого было не жалко. Зато когда видели собственного разрушенного снеговика, становилось обидно. После снежных забав домой возвращались потные, с ворохом снега за шиворотом и с ледяными колтунами на варежках. Зато румяные и невероятно счастливые.